Осторожно — пума! - страница 54

Дальше дни и ночи как-то перемешались. В мозгу было только одно — дойти, не выходить из этой долины, которая приведет к лабазу, и поддержать силы какой-нибудь пищей. Тайга забита ею до отказа. По ветвям прыгали белки. Из-под ног слетали рябчики. На снегу виднелись следы мышей, каких-то зверей и птиц. Несколько раз шарахались в сторону и уходили в чащу лоси. Но все это было недосягаемо. Хоть бы дохлый какой попался — всякого бы съел. Он перепробовал кору всех кустарников, и почти вся она была горькая. Семечки лиственничных и еловых шишек царапали гортань, но все равно он глотал их. Трава стала сухой и пресной, а корни жесткие и почти не давали сока.

Спать подолгу не приходилось. Несколько минут дремы— и начинаешь окоченевать. Холод гнал, а слабость и усталость валили на землю. Он садился, дремал, замерзал, вставал, шел несколько минут и опять, садясь ненадолго, засыпал. Грыз кору прямо на стволиках кустов, жевал траву, но она только вызывала слюну.

Однажды он проспал дольше обычного. Поднялся уже засветло. Снег покрыл его. Он сделал несколько шагов и пересек совсем свежий медвежий след. Чуть не настоящую тропу протоптал вокруг спящего медведь, обойдя вокруг несколько раз. Видно, зверь был сыт. Ну и пусть. Главная цель — лабаз. Все остальное не мог уже переварить истощенный мозг Кучерявого.

За эти дни Михаил познал многие тайны тайги: знал признаки распространения брусничника. Знал, где пасутся рябчики в разное время суток. Узнавал места, где был прежде. Только тогда он прошел здесь в один день, а обратно и в три дня не осилишь.

Он еще не успел дойти до той длинной мари под гольцом, когда перестал валить снег. Ночью он потерял сознание. Сколько длилось полумертвое состояние? Очнулся от яркого солнышка, сильно пригревшего бок, лицо и ногу. Другая нога пока ничего не чувствовала. Полулежа он разулся и, расстелив портянки на кустиках, стал растирать ногу. Даже солнце не вызвало радости. Только уже лежа в больнице он понял: не отогрей его солнце, так и остался бы он там на берегу речки, на которой появились уже забереги.

Опять пролетел самолет. Он летел сначала к гольцу, потом как раз над долиной, где двигался Кучерявый. Можно было бы выйти на полянку метрах в ста, но это же четверть дня пути. А потом самолет все равно не сядет, а увидит ли — неизвестно.

Самое мучительное время настало при подъеме у верхней части гольца. Полегший кедровый стланик отнимал силы уже при третьем шаге. Среди кустов скопилось много снега. Веток почти не было видно, и ноги попадали в них, как в капкан. Для того чтобы освободиться из их тисков, требовалось столько же сил, сколько на сто метров ходьбы по ровному месту.

Выше стланникового пояса начались обледенелые каменистые осыпи. Оставалось только одно — ползти. Руки и без того почти не сгибались, а тут еще снег и подернутые ледяной коркой камни. Промокли брюки на коленях, на них стали расширяться недавно образовавшиеся прорехи. Хорошо еще, что день выдался солнечный. Но руки не отогревались. Сытый и небольной человек эту полосу каменистого склона прошел бы самое большое минут за двадцать. Кучерявый полз больше полдня. И все же казалось, что ползти быстрее, чем идти.

Уже под вечер, забравшись на ровную площадку гольца, Михаил издали увидел лабаз: полегший стланик теперь не заслонял его. Хотелось бежать к нему. Но как во сне, не двигались руки и ноги. По снегу он делал только два-три шага и останавливался, переводя с трудом дыхание.

Затемно он подошел к лабазу. Его открытая дверца болталась на кожаной петле. К отверстию была приставлена лестница в пять ступенек. Кучерявый знал, что сюда завезли продуктов на два отряда или на два сезона одному отряду. В этом районе работал только один их отряд. Значит, продуктов много, но почему ребята бросили лабаз открытым?

Как трудно подниматься по лестнице! Уже на третьей ступеньке он почти потерял сознание. В глазах плыли красные и зеленые круги, в ушах стоял непрерывный звон. Дрожащие руки никак не могли подтянуть тощее тело на следующую ступеньку, а нога не могла до нее дотянуться. Зачем они сделали такие редкие ступеньки?