Осторожно — пума! - страница 6

— Чтоб ты провалился со своим садиком в тартарары…

Вдруг почва под ногами исчезла. Полет по вертикали вниз ногами показался довольно долгим. Кусты, не дававшие ходу вперед, тут вдруг охотно расступились, не упустив момента расцарапать щеку. Я оказался почти по пояс в ручье.

Все объяснялось просто. Лет двадцать назад по пади прошел пожар. Уцелевшие деревья продолжали расти. На удобренной золой и освобожденной от мха почве кустарники стали еще гуще. Выросла трава. Обожженные деревья повалились от ветров и построили естественные мосты через ручей. Со временем они покрылись мхом, подгнили, на них поселилась трава, замаскировав от неопытного глаза русло ручья. Сооружение не выдержало дополнительной тяжести весом в одного поджарого студента. Всех этих элементарных истин в то время студент не знал и попал в ловушку.

Краткий испуг, удивление, досада. И я, как пружина, выскочил из прохладного ручья, протаранив кустарниковый заслон, очутился на небольшой поляне. Ласковая трава прятала упавшие обгорелые стволы. На пойме возвышались ели, пихты и кедры, а на склоне сопки — разреженные сосны. Полянка делила темнохвойную тайгу и сосновый бор. Она отлично была видна на аэрофотоснимке. Обрадованный этой находкой и уверенный, что пойманная путеводная нить больше не выпадет из рук, я стал разоблачаться для просушки.

Мой новый костюм уже не был столь свежим, как утром. Обнажая ссадину, на рукаве зияла прореха. Одна штанина на колене дала трещину. Черная пленка хрома на ботинках висела мелкой шелухой, как на картошке, варенной в «мундире». В левом ботинке воды было меньше, чем в правом, так как подошва близ его носка уже несколько поотстала от верха, давая возможность воде свободно изливаться на землю. Вообще это была какая-то киселеобразная масса, а не ботинки. Прав был наш проводник — обутки мои были худые. Впрочем, эти досадные мелочи не испортили отличного настроения после удачного спасения, а главное — определения своего места в таежной безбрежности.

Солнце, обдав сосны золотыми брызгами, начало прятаться за вершину сопки. Нужно было готовиться к одинокой ночи в этих коварных дебрях. Не меньше часа было потрачено на лесозаготовку для костра. Сушняка и обгорелых, но вполне пригодных для костра стволов кругом было множество. Не имея представления, сколько дров требуется для костра на ночь, и действуя согласно народной мудрости — запас карманов не тянет, натаскал их не менее двух кубометров. Разожжен громадный костер. Сварена и съедена с аппетитом каша. Устроена царская постель из пихтовой хвои. Вместо простыни — плащ, подушка — рюкзак, одеяло настоящее. К концу всех этих хлопот в падь вошла темнота. Она скрыла и сосны, и сопки. Только трава дрожала от жара пылающего костра да лапы елей как будто то приближались, то убирались восвояси. Мир сузился до нескольких метров. За границей света притаилась жутковатая неизвестность.

Странное чувство овладело мной. Теоретически было ясно, что ни один зверь не подойдет к такому грандиозному костру. Ни один бандит не станет ходить по тайге в кромешной тьме. Итак, бояться совершенно нечего. Но это только теоретически. Практически же первое время какая-то противная жуть отгоняла сон. Потом усталость взяла свое, но выяснилось, что необходимо отодвинуться от костра, который был длиной метра в три и высотой в половину моего роста. Даже на большом расстоянии было жарко и одеяло оказалось лишним.

Заснул крепко, но как только костер убавлял огонь, меня как будто кто-то толкал. За короткую летнюю ночь я просыпался раз шесть. Подложив дров, моментально засыпал снова. Окончательно проснулся, когда где-то на востоке Забайкалья появилось солнце, окрасив в ярко* оранжевый цвет противоположную вершину взлохмаченной со сна сопки. В пади стоял зеленый полумрак. Дремали травы. Опустив лапы, спали ели. Похрапывал ручеек. Медленно горел уставший за ночь костер. Темнела чуть-чуть уменьшившаяся куча заготовленных дров. Тишина и покой. Лишь во мне бурлили радость и гордость за первую самостоятельную таежную ночь, ощущение молодости и силы, уверенность в успешном выполнении задания.