Острог на Печоре. О государевой крепости, протопопе Аввакуме и его соузниках - страница 37

Сведений об уплате пошлины за вывоз этих товаров не имеется.

В результате запрещения «Мангазейского морского хода» были нарушены промысловые и торговые связи Печорского края с Зауральем, что прежде всего явилось серьезным ударом по Пустозерску и Усть-Цильме и коснулось всего Печорского края, так как теперь оставался только один путь «за Камень» — через Соль Вычегодскую.

Запрещение «Мангазейского морского хода» привело к тому, что в XVII веке Пустозерск становится конечным пунктом в продвижении русского промышленного населения Поморья на восток. В результате чего многие морские угодья пустозерских крестьян превращаются в угодья крестьян Мезенского, Пинежского и других уездов Поморья.

Все это, а также возросшие поборы со стороны государства и произвол воевод привели к тому, что пустозерские крестьяне покидали свои дома и подавались «кормитца в русские сибирские города». Известный исследователь истории Севера профессор Михаил Иванович Белов пишет, что повсеместно наблюдалось запустение ранее процветавших городов и слобод. Ижемская и Усть-Цилемская слободки, например, уже к 1638 году почти наполовину пустовали: из шестидесяти трех дворов оставалось всего лишь тридцать девять, потому что «жилецкие люди» разбрелись кормиться в русские сибирские города.

Бежали от государевых поборов или уехали в Сибирь и многие жители Пустозерска. Их всегда можно было встретить на «Черезкаменном пути» на самой тяжелой работе. Это они перевозили «русские товары» на волоках, водили весной и осенью лодки и паузки по мелким уральским речкам.

Далее автор замечает, что пустозерцы знали, как водить караваны более близкими и безопасными тропами.[105]

Пустозерцы и в самом деле первыми были в освоении пути «за Камень», в Зауралье, и, как нам известно, уже в XVI веке служили проводниками торгово-промышленных людей, влекомых за пушными богатствами в Западную Сибирь.

Они сыграли немалую роль в деле ее открытия и установления постоянных связей с зауральскими племенами, да и сам Мангазейский город поставлен служилыми людьми — зырянами и пустозерцами.

Русские и коми, занимаясь промыслами на морском побережье и в устьях рек Печорского края, вторгались в родовые владения ненцев, что порождало их недовольство. Так, в ответ на жалобу канинских и тиманских ненцев о том, что те рыбные ловли и звериные «угожья», которыми ведали их деды, отцы и они сами, отнимают у них «печеряне и пермяки на себя», царь Иван IV выдал им в 1545 году Жалованную грамоту, которой подтвердил права канинских и тиманских ненцев на их родовые владения, и повелел, «чтоб в те их рыбные ловли и звериные угожья печеряне и пермяки вперед не вступалися».[106]

Но, несмотря на запрет, вторжения русских и коми в промысловые угодья ненцев не прекращались, и ненцы продолжали жаловаться на притеснения.

Так, в жалобе, поданной в правительство в 1603 году, говорится, что на Печору приезжают пинежане, и мезенцы, и важане, и вымичи, и пустоозерцы и промышляют в тамошних охотничьих и рыболовных угодьях.[107]

Запрещение «Мангазейского морского хода» привело к расширению колонизации тундровых угодий ненцев русскими и коми. Они вытеснили их с исконных мест промысла, что нарушило сложившуюся веками их традиционную культуру хозяйствования, базирующуюся на оленеводстве. В результате многие ненцы, лишившись оленей, вынуждены были идти в работники и пасти оленей.

Не имевшие своих оленей пустозерские «окологородные самоеды», то есть те, кто был приписан к Пустозерску, нанимались к пустозерским, мезенским, пинежским и двинским крестьянам в «работные люди», то есть в батраки. Они промышляли для своих хозяев рыбу и морского зверя, возили продукты промыслов на Мезенскую и Пинежскую ярмарки.

Промысел вели не только в устье Печоры и в Печорской губе, но и в Югорском Шаре, на островах Колгуев, Новая Земля, Вайгач, Матвеев, Долгий и даже бывали у острова Белый в Обской губе, промышляя белух и моржей.[108]

По данным на февраль 1745 года, среди лиц, эксплуатировавших труд ненцев на морских промыслах, значилось 16 мезенцев, 6 кеврольцев-пинежан и трое двинян. Каждый из них имел «во услужении» от 10 до 18 ненцев. Многие из них в зиму 1745 года значились «в отлучках на промыслу», то есть зимовали на арктических островах.