Освобождение - страница 7

— Неприятно… — протянула Венуся, мечтательно заглядывая в дуло.

— Поэтому положи, пожалуйста, пистолет, пока никто не прострелил себе свою рыжую голову и не испачкал всю стенку.

— А кто сказал, что это возможно в Мире? — и приставила дуло ко лбу.

— Никто еще не сказал что это невозможно. Мне этого хватает, — я осторожно отвел дуло в сторону, вынул у нее из рук пистолет и в наказание выдал ей щелчок по лбу. Оружие, даже выдуманное — слишком опасная игрушка.

Помимо ТТ я брал с собой еще ПСМ, маленький, удобный и легкий, словно сделанный для того, чтобы сидеть за ремнем на спине.

Я так вот по-геройски размышлял и хорохорился, повязывая голову красной тряпкой, хотя, если честно, не знал, что буду делать в случае попадания в меня самой дохлой пистолетной пули из ментовского ПМ — сразу откинусь, от вида собственной крови или чуть попозже, когда мозги перегорят от болевого шока. Бронежилет, тоненький до ужаса — не верится, что эта в полторы сопли толщиной жилетка, остановит летящий со сверхзвуковой скоростью кусочек металла — у меня вызывал только страх и тихое сомнение. Молодой человек в штурмовом бронежилете в центре столицы будет очень сильно привлекать всеобщее внимание. Будем набирать пакет. Рассудив так, я нержавеющей проволокой прикрутил к внешней матерчатой покрышке миллиметровые титановые пластинки. Кил на десять потянуло. Вот когда начинаешь жалеть о том, что знаешь анатомию — набито в тебе черт знает сколько всякого ливера — не могли побольше свободного места оставить — и знаешь, что шлепнет в тебя пулька вот сюда — сразу откинешь сандалеты, а вот сюда — минут тридцать еще подрыгаешься и покричишь, но все равно сдохнешь. Бр-р-р…

Сто пятьдесят патронов для ТТ, пятьдесят — для ПСМ. На первое время должно хватить.

Деньги в вашем мире — тоже оружие. У меня с собой было 300000 сто и пятисотдолларовыми купюрами. Киллеров найму — цельную роту.

Наконец, венец подпольного производства — паспорт РФ, по которому я на пять лет старше и родился в г. Гагарине, Смоленской области.

Далее, фонарик, морской, натовская модель с вкрученной в него невероятно мощной галогеновой лампочкой (грелась, сволочь, так, что у нее даже колба была из кварцевого стекла) с возможностью отдельно ультрафиолетовой и инфракрасной подсветки, двадцать пять метров стального тросика, три лимонки и прочая дребедень, включая несколько неприятных сюрпризов вроде выкидного ножа в рукаве… но зачем говорить? По тексту узнаете, так будет интереснее.

И вот, утром, за сутки до истечения срока, я наскоро побрился, оделся по вашей погоде, на минус десять в самую толстенную и грубую, чтоб на полу стояла, кожанку, взял рюкзак с долларами и патронами и присел на дорожку в свое любимое кресло. Венуся села напротив, зажав сложенные ладони между коленок. Глаза красные, лицо бледное, на щеках — лихорадочный румянец, губы искусанные. Третью ночь подряд плакала, зачем-то уходила это делать в гостиную.

— Не плачь, нос распухнет. Вернусь я, честное слово. Не убегу от тебя ни к кому.

— Плохо все это кончится. Мне сны страшные снились, запертые двери и убежать от кого-то нельзя.

— Глупости. Вернусь. Вернусь, «с ним», а не «на нем». Жди меня, и мы встретимся.

Встали. Обнялись на дорожку. Венуся меня перекрестила и поцеловала. Губы холодные, вздрагивающие. Мне, если честно, тоже стало страшно. Она была как радар — видела время вперед на многие километры, но совершенно непонятно что обозначали отметки на экране: самолет или стаю птиц. Всегда верю ее предчувствиям. Не хотелось бы, чтобы она видела, как я ухожу, поэтому попросил ее сходить в ангар за забытыми часами, оставил на столе загодя написанную записку с тремя пошлыми словами и вышел.

Я вышел на крыльцо, окинул взглядом великолепную диораму с сияющим весенним солнцем, щедро разливающим расплавленное золото в лужи, лес, покрытый только проклевывающимися зелеными листочками, упорно лезущую из-под бурой прошлогодней листвы травку, толкнул ворота, прошел положенные двадцать пять шагов и обернулся, чтобы, возможно, в последний раз увидеть Дом и Мир. Достал пистолет и взвел его — если там сразу начнут убивать, хоть один будет мой — поводил по земле прицелом для проверки и разломил в руке палочку, сделав шаг назад. Войду жопой вперед, как Меншиков к султану, чтоб много чести не было.