Освященный храм - страница 25

Под вечер мы сделали привал в одной лесополосе перед недавно вспаханным полем. Басматный определил: «Свежая пахота. Кто же ее вспахал? Сын мой еще мал, дед слишком стар… Неужели женщины?» «Выходит, твое село близко?» — спросил я его. Он ответил: «В пяти километрах отсюда. А это мое поле. Знаешь, какая пшеница здесь была? До двести пудов сыпала!» «Успеешь до рассвета сходить в свое село, семью повидать?» — спросил я Басматного. Но политрук сказал, что не может оставить роту даже на час: мы в походе и можем в любую минуту сняться и двинуться дальше. Он почти угадал.

Мы выставили дозоры. Ночь выдалась холодная, морозная. Уже к полуночи землю так подморозило, что она покрылась инеем. А опавшая листва в лесополосе стала скользкой, словно навощенной. Посланная разведгруппа возвратилась с тревожной вестью. Возбужденный Витушенко докладывал: «На том краю вспаханного поля в лесополосе группа солдат противника. Слышен немецкий говор, видны огоньки сигарет».

Тогда я приказал приготовить роту к бою: мы не можем пройти дальше и оставить у себя в тылу хоть одного вражеского солдата. Но только-только разгорелась заря и все поле стало видно, неожиданно вдалеке, на подготовленной к севу ниве, появились людские фигуры. Что за люди? Еще одна группа? Наши или враги? Но светлело быстро, и мы заметили, что на поле вошли женщины с мешками через плечо: сеяльщицы. Они пришли из села, чтобы засеять поле, не подозревая, что по краям засели враждующие воинские подразделения и в случае боя женщины окажутся между двух огней… «Они сеют! — сказал я Басматному. — Надо скорее начинать бой». «Да, — согласился замполит. — Нам нужно быстро пересечь поле и разгромить немецкую группу, иначе женщины погибнут».

И тогда я отдал приказ наступать быстрыми, короткими перебежками и не дать противнику подготовиться к бою.

Только мы выскочили из-за деревьев и кустарника и побежали по мерзлому полю, как из противоположной полосы послышалось хлопанье минометов. Минометы были малого калибра, до нас мины могли и не долететь, но вот до женщин достали. И диво было дивное: женщины шли в полный рост и засевали землю зерном. Они думали о завтрашнем хлебе! Это словно подбросило наших бойцов. Все открыли дружный огонь по лесополосе, наугад. Мы бежали без передышки, спешили выбить гитлеровцев, не дать им возможности стрелять по женщинам. Я видел справа от себя бегущего младшего лейтенанта Витушенко — тоненький, мальчишеского вида, в длинной шинели, он бежал и призывал солдат: «Быстрее, братцы!» Я видел слева политрука Басматного с пистолетом в руке. Из лесополосы стреляли в нас из стрелкового оружия и крупнокалиберного пулемета. Вдруг Басматный споткнулся, но пробежал еще несколько шагов и упал на землю, которую много лет пахал, засевал и убирал. Я крикнул своему ординарцу, чтобы помог политруку, а сам побежал дальше. Но через несколько минут в лесополосе огонь прекратился. Я подумал, что фашисты готовятся встретить нас рукопашным боем, но из-за кустов поднялась винтовка, на штыке которой белел флажок: они сдавались. Подал команду бойцам прекратить огонь, и мы приблизились к лесополосе. Навстречу нам вышел немецкий унтер. Я приказал вражескому отряду сложить оружие.

Их было тридцать восемь. Молча и торопливо они выстроились в шеренгу, готовые принять все наши условия. Но в стороне стояла кучка солдат, человек десять — двенадцать, все со скрученными руками. Я удивился и спросил унтера, что это означает. Тот охотно, с какой-то поспешностью стал объяснять: «Немецкий зольдат никс стреляйт! Никс стреляйт! — И он обвел рукой шеренгу своих людей. — Стреляйт русиш, стреляйт каратель Шварц. Шварц драпайт на мотоцикл. Туда бежаль!» — И он показал на другую сторону лесополосы, куда удрал главный — Шварц.

Тогда к нам подошли женщииы-сеялыцицы. Бойцы расступились, и они увидели лежащего на плащ-палатке политрука Басматного. Узнали его: «Да это же наш Тиша!», «Ой, бабоньки! Тимофей Басматный! А Катерина-то его ждет как!..»

Они сказали, что похоронят его в селе. Взяли за края палатки, подняли и понесли.

Запомните, ребята: карателями командовал фашистский майор Хензель, а главным палачом у него был некто Шварц. Он появился в здешних местах в ноябре сорок второго и свирепствовал целый год, до ноября сорок третьего. Запомните имя кровавого палача: Шварц. Он был и в вашем селе. Это он расстрелял жену и дочь дядьки Федоса Чибиса. Постарайтесь узнать, может, кто из старших видел и запомнил его? Какой он из себя? А потом я вам расскажу его историю.