От Амазонки до Лены. Впечатления ливийца о Советском Союзе - страница 10
Когда человек попадает на берег Амазонки — наконец-то! — к самому краю сельвы, в непосредственное соседство с "дикими индейцами" — как не перестают называть коренных обитателей Колумбии и Латинской Америки те, кто их презирает, — он ощущает некое подобие шока. Рвутся наружу и чувства, и воспоминания, накопившиеся за многие годы жизни: здесь и ожидание чего-то необыкновенного, и страх, и любопытство, и удивление.
На память приходят строки романов первых латиноамериканских писателей, в произведениях которых важнейшее место занимает грандиозный образ тропической природы. В целом вся эта литература — один большой роман о сельве.
Колумбийский писатель Хосе Эустасио Ривера в книге "Пучина" дает проникновенное описание сельвы: "О сельва, супруга безмолвия, мать одиночества и туманов! Какая злая судьба заточила меня в твою зеленую тюрьму? Шатер твоей листвы, как огромный свод, вечно над моей головой, между моим дыханьем и ясным небом, которое я вижу лишь тогда, когда вздрогнет листва твоих вершин, расходясь волнами в час тоскливых сумерек. Где взойдет любимая звезда, вечерами поднимающаяся из-за холмов? Почему не трепещет над твоим куполом окаймленный золотом пурпур твоих облаков — одеяние ангела Заката? Сколько раз вздыхала моя душа, когда я различал в твоих лабиринтах отблеск дневного светила, спускающегося, обагряя даль, к незабываемым равнинам и увенчанным снегами горным вершинам моей родины, откуда я смотрел на далекие цепи гор! Над каким селением мирно вознесет луна свой серебряный фонарь? Ты отняла у меня мечту о горизонте, и взору моему остался лишь клочок неба, откуда струится тусклый свет, не проникающий никогда сквозь зеленую листву в твои влажные недра!
Ты — храм скорби, где неведомые боги равнодушно ждут пришествия новых веков и перешептываются на языке шорохов, обещая долголетие могучим деревьям, современникам рая, деревьям, которые достигли зрелости раньше, чем появились первые племена людей. Твоя растительность образует на земле могучую семью, где неведома измена. Твои ветви не могут заключить друг друга в объятия, но плющи и лианы сплетают их, и болью отзывается в тебе даже падение листа. Твои многозвучные голоса сливаются в единое эхо со стоном обрушивающихся стволов, и в каждую пустоту поспешно устремляются ростки новой жизни. Ты сурова, как космическая сила, и воплощаешь чудо творения. И все же дух мой не примиряется с давящей тяжестью твоего бессмертия; ему милее то, что недолговечно, и больше раскидистого дуба научился любить я томную орхидею, ибо она эфемерна, как человек, и вянет так же быстро, как его мечта.
Дай мне уйти, о сельва, из твоего болезнетворного сумрака, отравленного дыханьем существ, которые агонизируют в безнадежности твоего величия. Ты кажешься огромным кладбищем, где ты сама превращаешься в тлен и снова возрождаешься. Я хочу вернуться туда, где никого не тяготит тайна, где невозможно рабство, где взору нет преград и душа возносится ввысь в вольном блеске дневного света! Я хочу ощутить тепло прибрежных песков, дыхание беспредельной пампы! Дай мне возвратиться туда, откуда пришел я, сойти со стези слез и крови, на которую вступил в злополучный день, когда по следам женщины я ринулся через леса и пустыни на поиски Мести, безжалостного божества, улыбающегося лишь над могилами!"
Из колумбийского порта Летисия, двигаясь на лодке вверх по Амазонке, можно добраться до места, где берут начало дороги сельвы и ведут в деревни, в которых на небольшом расстоянии друг от друга проживают индейские племена тикунов и ягуа.
Они принадлежат к той категории людей, которых в силу степени их социального развития, условий жизни, обычаев, культуры и среды обитания — это, как правило, сельва — столпы так называемой "западной" и "христианской" цивилизации относят к "дикарям".
Подобные черты можно обнаружить у нескольких сот групп индейцев, живущих на Американском континенте: в Колумбии и Бразилии, в Боливии и Центральной Америке, в Панаме и Перу и т. д. Эти люди сумели быстро перейти к оседлой жизни, к земледелию; они научились распознавать секреты тропической сельвы и тайны ее земли, научились сосуществовать с природой и помогать друг другу. Там, где живут индейцы, сельва и земля сохраняют свои свойства, не подвергаются уничтожению и эрозии. Эти люди — часть того большого сообщества, чьи предки миллионы лет назад расселились в долинах, на плоскогорьях и в горах Американского континента и выращивали картофель и кукурузу, завезенные впоследствии в Европу и Азию.