От аншлага до «Аншлага» - страница 50

Анатолий не знал, что все музыкальные инструменты, вывозимые за рубеж, должны иметь разрешение на то Министерства культуры, поэтому, пересекая границу, вынужден был долго доказывать, что его инструмент не представляет культурной ценности и не сделан Страдивари или Гварнери, показывал чек из магазина и даже применял «последнее средство»: выставлял бутылки водки. В конце концов, понеся серьезные материальные потери (о моральных не говорю), он довез свою «любимицу» до Голландии.

В первый же день по прибытии Анатолий попытался продать гармошку нашему хозяину, но тот оказался человеком немузыкальным и от покупки отказался. Назавтра Кляшторный решил начать поиски меломана, мечтающего купить его товар. Но так как из языков он владел только русским, да со словарем еще и белорусским, ему пришлось носить гармошку с собой, чтобы непосредственно демонстрировать ее потенциальным покупателям. Делом это было непростым, ведь нужно было зайти в какой-нибудь магазинчик, объяснить сначала его владельцу, что ты ничего покупать не собираешься, потом достать из сумки коробку, распаковать ее и, вынув из футляра гармошку, рекламировать инструмент на пальцах. Иногда Анатолий пытался играть, но тогда его принимали за бродячего музыканта, просящего подаяние, и начинали бросать в коробку монетки. Правда, чаще вежливо, но настойчиво выпроваживали, давая понять, что не подают милостыни.

Помыкавшись, Кляшторный понял, что надо учить язык. Выучив первое слово «kaufen» — покупать, он начал новый этап наступления на голландских покупателей. Выбрав очередную «жертву», Анатолий подходил к ней, показывал на гармошку и говорил: «Kaufen!» Но делал он это в своей привычной манере, то есть приказным тоном, как с «зеками», не прося, а настаивая «Kaufen! Kaufen!» Нужно было видеть бедных голландцев, которые шарахались в страхе от иностранца, повторяющего только одно слово так, как наши партизаны кричали когда-то фашистам: «Хенде хох!»

В общем, до последнего дня он так и не смог отделаться от своей гармошки, но надежду не потерял, жертвуя ради достижения цели даже самым дорогим. Чтобы вы поняли, до чего он себя довел, приведу лишь один, наиболее яркий пример самопожертвования. Когда мы перед отъездом не выдержали и решили все-таки сходить на упоминавшуюся уже мной улицу «красных фонарей», Анатолий (постоянный подписчик и читатель «Speed-инфо») с нами не пошел, а предпочел предпринять еще одну попытку всучить кому-нибудь свою гармошку. Мы, честно говоря, начали после этого даже опасаться за его здоровье, боясь, как бы торговля гармошками не стала его навязчивой идеей.

И вот, когда мы готовились уже уезжать из Голландии и с тревогой ожидали Анатолия из его последнего «рейда», отгоняя от себя страшные мысли о том, как бы он не попросил политического убежища на время продажи гармошки, кто-то вдруг радостно закричал: «Идет!» Да, это был он, с улыбкой вышагивающий по улице и легко помахивающий своей огромной, с какими обычно ездят у нас по всему миру челноки, и теперь уже пустой сумкой.

Как мы потом ни пытались выяснить у Анатолия, кому и за сколько он продал гармошку, добиться ничего не смогли. Некоторые даже, обидевшись, стали поговаривать, что он ее вообще не продавал, а утопил в одном из бесчисленных голландских каналов, чтобы избежать насмешек…

Во время гастролей в Голландии нам посчастливилось побывать на свадьбе. Я хочу рассказать о ней не только потому, что событие это само по себе интересное и во многом для нас необычное, но и еще, чтобы внести ясность в сообщения, промелькнувшие сразу после окончания наших гастролей в нескольких белорусских газетах. Там писали (не знаю, кто явился источником информации), что Анатолий Длусский якобы чуть было не увел из-под венца голландскую невесту. Считаю своим долгом дать здесь правдивую версию этой местами романтической истории.

Как-то после одного из наших выступлений к нам подошла группа зрителей и пригласила на свадьбу. Долго уговаривать нас не пришлось, поучаствовать в голландской свадьбе даже не в роли женихов мы — всегда пожалуйста, поэтому, быстренько переодевшись в свои парадные костюмы и усевшись в любезно подогнанные к месту сбора машины, отправились в путь. Свадьба должна была состояться не в самом Эйндховене, где мы жили, а в одном из близлежащих городков.