От края и до края. Сказки народов Советского Союза - страница 51

Вернулся он домой и, на удивление жене, поделил между всеми соседями царский подарок.

С тех самых пор будто подменил кто Шивара.

Слова мудрой змеи глубоко запали ему в сердце. Ни разу, до конца дней своих, не забывал он о них, точно были эти слова написаны перед его глазами.

И всегда, когда другие поступали плохо, Шивар был лучше других, а когда все поступали хорошо, никогда не был хуже всех.

Жил когда-то на свете охотник Манук.

Однажды бродил он по лесу, выслеживая добычу, и увидел волка.

Вскинул Манук ружьё и хотел было уже выстрелить, как вдруг заговорил волк человеческим голосом:

— Охотник Манук, не убивай меня!

Очень удивился Манук, услышав эти слова, и опустил ружьё.

— Спасибо тебе, охотник Манук, — сказал волк. — За добро я заплачу тебе добром. Приходи завтра на это место и найдёшь богатый подарок.

Сказал — и скрылся в лесной чаще.

А Манук так и вернулся домой с пустыми руками.

Дома встретила его старуха-мать.

— Манук-джан, — спрашивает мать, — с какой добычей пришёл ты сегодня?

— Сегодня, матушка, я ничего не принёс, — говорит Манук. — Правда, в лесу видел я волка, да пожалел его, не стал убивать.

— Манук-джан, — говорит старуха, — мы и так-то ни сыты, ни голодны. Как жить, если ты всякого зверя будешь жалеть?

— Не сердись на меня, матушка, — говорит сын. — Кто сам никого не жалеет, того и другие жалеть не будут. А волк, к тому же, обещал за себя богатый выкуп.

На другой день пошёл Манук на то самое место, где встретился ему волк. Смотрит — лежит там старая чалма, да потрёпанная сумка, да пастушья свирель.

— Ну, это даже при моей бедности не большое богатство, — подумал Манук. — Да что тут скажешь? На то и подарок: нравится не нравится, а бери. К тому же в хозяйстве ничего не пропадёт. Чалму надену в жаркий день, чтобы солнце голову не пекло. Сумка в пути всегда пригодится — в ней и хлеб, и сыр, и кувшин с вином поместятся. А наймусь к кому-нибудь чабаном, буду на свирели играть, вот стадо и пойдёт за мной, куда захочу.

Взял он всё своё богатство и довольный пошёл домой. А чтобы итти было не так скучно, по дороге собирал он битые стёклышки и бросал их в сумку.

— Порадую матушку, — думает. — Сделаю ей новую солонку. Наша-то совсем никуда не годится.

Подходит Манук к дому, а мать уже навстречу к нему бежит.

— Манук-джан, какой подарок получил ты? — кричит издали.

— Подарков много, матушка, — отвечает Манук. — Вот получай. — И Манук вытащил из-за пазухи чалму, сумку и свирель. — А от меня ещё пригоршня битых стёклышек вдобавок — сделаю тебе из них новую солонку.

Очень огорчилась мать, увидев, что за подарки принёс сын.

Да что тут скажешь? На то и подарок: хочешь не хочешь, а бери.

Вот вошли они в дом, и принялась старуха вытряхивать из сумки стёклышки. А оттуда — что за диво! — не простые стёклышки, а самоцветные камни посыпались.

— Смотри, сынок, — воскликнула мать. — Ведь этим камням цены нет, а ты из них солонку делать хочешь.

Удивился Манук.

«Как же так? — думает. — Ведь сумка была совсем пустая, — это он хорошо помнит, — и стёкла по дороге он собирал совсем простые — за это он тоже поручиться может. — Откуда же в сумке такие сокровища взялись?»

— Знаешь, что, матушка, — сказал, наконец, Манук, — собери-ка на дворе побольше камешков, положим их в сумку и посмотрим, что будет.

Так они и сделали.

Набрала мать на дворе целый передник щебня, битых черепков и осколков, насыпала весь этот мусор в сумку, потом встряхнул Манук сумку раз, другой и высыпал всё, что в ней было, на пол.

Смотрит Манук, смотрит его мать, и глазам своим Не верят. Вместо щебня и битых черепков на полу блестит, сверкает, искрится целая гора самоцветных камней.

— Не плохую сумку получил ты в подарок, — сказала мать. — Давай-ка посмотрим теперь, что за чалму ты принёс. Ну-ка надень её.

Надел Манук чалму на голову, словно растаял в воздухе.

— Манук-джан, сын мой, охотник Манук — где ты? Глаза мои не видят тебя! — воскликнула мать.

— Я здесь, матушка, как стоял, так и стою перед тобою. Неужели ты меня не видишь? — удивился Манук и снял чалму.

Снял — и снова появился перед глазами матери.