От Самары до Сиэттла - страница 16

Были волнения и в школах. Требования учащихся были не всегда разумными. Например, в некоторых школах учащиеся требовали, чтобы они могли обращаться к учителям на “ты”. Школы были вновь открыты после рождественских каникул. Мы обнаружили, что два наших ученика были временно исключены из школы, потому что полиция установила их членство в социалистической партии и их участие в восстании. Мы обсудили эту ситуацию и пришли к общему мнению, что они искупили свою вину этим временным исключением, поэтому могут вернуться в школу, когда волнения утихнут.

Обычно в Великий пост начиналась подготовка к выпускным экзаменам. За две недели до начала поста мы собрались на митинг и выбрали двух своих товарищей для того, чтобы они обратились к директору школы Андрееву с просьбой вернуть наших исключенных учеников. Директор обещал обсудить это на учительском совете в пятницу. Но при этом он говорил с делегатами как с детьми и ругал их. Поэтому мы решили немедленно начать забастовку. Обстановка накалялась, я попал в ряды активистов. Это было в понедельник.

В пятницу утром нам сообщили, что учительский совет отложен на неопределённое время. Мы тут же собрались вновь, уже за закрытыми дверями. Я был первым и единственным оратором. Я предложил продолжить забастовку в ответ на то, что директор нам лгал относительно учительского совета, а также найти школу, в которой мы могли бы сдать выпускные экзамены, так как нас, видимо, всех исключат из нашей школы. Для этого нужно создать комитет, который соберёт адреса всех студентов седьмого класса. Мы закончили свой митинг, учительский совет собрался. Мы все были исключены из школы.

Один из учителей пришёл в общежитие, чтобы сообщить нам о решении учительского совета. Он был огорчён больше, чем мы, и предупредил нас, что преподаватели по приказу директора должны обойти дома учеников седьмого класса и сообщить родителям, что, если их сын не придёт на занятия в понедельник, то будет исключён. Это бы представило события так, как-будто произошло восстание в школе. Этого учителя мы знали с первого класса и очень любили его за добро-ту.

Мы тут же вышли и стали передавать это сообщение всем другим семиклассникам. Мы надеялись, что все родители узнают о причинах нашей забастовки. После обеда нам приказали очистить общежитие. Но так как требовалось много денег, чтобы отправить нас домой (двое мальчиков были из Архангельска, двое - из Самары, один - из Воронежа), и их не могли достать сразу, то мы остались до полудня субботы и смогли сообщить всем родителям о забастовке.

Мы с моим племянником Колей поехали в Нижний Новгород к моей сестре. Её муж очень огорчился, когда узнал о нашем исключении накануне выпуска.

На следующей неделе мы получили из школы телеграмму с просьбой вернуться. Произошло следующее: многие родители одобрили наши действия, поэтому несколько человек обратились к Найденову, директору Московской Биржи, который был известен своей решительностью. Он посчитал, что ученики проявили больше здравого смысла, чем директор, поэтому поехал в школу, собрал учительский совет и поставил единственный вопрос: “Должны ли исключенные ученики вернуться в школу?” Совет и класс проголосовали одинаково - за возвращение. Тогда Найденов потребовал, чтобы мы не были наказаны за участие в забастовке.

Выпускные экзамены были на носу. У нас было по 2-3 дня между ними. Я занимался по 12-15 часов в день, сдавал на все пятёрки, пока не дошел до экзамена по русскому языку. Мы должны были написать сочинение на тему “Нет ничего сильнее и ничего слабее, чем слово” (Тургенев). Я написал сочинение как математическую дискуссию: представил ситуации, когда слова имели большое влияние и когда были бессильны,. и сделал некоторые выводы. Мой преподаватель русского любил длинные и цветистые сочинения, а мои были всегда короткие и по существу дела. Я получил “5”, “5-“ и мой учитель поставил “4-“. Учительский совет не мог решить, что мне, в конце концов, поставить - “5” или “4”. Они отложили решение до устного экзамена.

Неожиданно на экзамене появился инспектор училищ, вы