Отдых на свежем воздухе - страница 45

Паладин положил книгу на лежанку и, осторожно подняв верхнюю крышку, повернул ее так, чтобы листы пальмовой бумаги развернулись веером, показывая рисунки, до сих пор сохранившие яркость. Призрак, увидев это, бурно замахал руками, облетел книгу и паладина и схватил ее, развернув. Аббатиса охнула, боясь, как бы раритет не рассыпался, но этого не случилось. Книга повисла в воздухе. Развернутая на всю свою немалую длину, она протянулась из одного конца мыльни в другой, а призрак пролетел вдоль нее, радостно размахивая руками и разглядывая письмена. Потом он прошел сквозь полосу бумаги и оказался как бы с оборотной стороны книги, где и завис, рассматривая текст, нанесенный на этой стороне. Если лицевая сторона была заполнена священными чаматланскими знаками, то оборотная – куантепекским простым письмом на старом чаматле. И на ней четко было видно, что примерно на середине полосы ее стал заполнять другой человек: изменился почерк, манера нанесения значков и их очертания. Призрак медленно пролетел вдоль бумажной полосы до ее конца, до последней «страницы», где был изображен пятицветный листок аканта. На его лице появилось выражение безмерной радости.

Чампа разложил бумажки: «Ты-смерть-дело-конец-другой-человек. Человек-много-священное-письмо-понимать-дать-радость-ты». Святой расплакался, призрачные слезы стекали по татуированным щекам и исчезали, капая с подбородка. Он сложил ладони у груди лодочкой, поднял их повыше и протянул к Чампе, перевернув лодочку – древний жест благодарности и благословения. Потом он сложил книгу и опустил ее на лежанку, а рядом разложил бумажки: «Я-уходить-богиня-радость-ты-искать-я-дом-смерти-просьба». Чампа ответил: «Я-дать-обещание-ты». Призрак улыбнулся, поклонился паладину и растекся легким туманом в воздухе, а спустя полминуты и туман развеялся, стало даже существенно теплее.

Паладин задумчиво принялся собирать бумажки со знаками в стопку. Настоятельница раскрыла древнюю книгу на той стороне, где текст был записан куантепекским письмом:

– Как странно. Здесь ведь тоже похожие знаки есть, только проще.

– Рисуночное письмо придумали в Куантепеке тысячу лет назад, тогда же оно и к нам пришло, – Чампа показал ей один из листков со знаком «богиня». – Их жрецы поначалу хранили это мастерство в тайне и учили ему только избранных, но потом, когда Куантепек сделался богаче и сильнее, их царь решил, что для блага царства нужны грамотные подданные, и повелел жрецам учить письму всех. Тогда жрецы Пернатого Змея и создали простое письмо из двухсот значков, передавали ими не понятия, как в священном, а сочетания звуков – чтобы обычные люди, обучившись этому письму, все равно не могли сами читать священные тексты. Для чаматля это письмо не очень подходило – не все наши звуки им можно было передать. Но все равно, когда потребовалось перевести Откровение, Анжелико им воспользовался. Но объясниться на нем я с ним не смог бы – очень уж язык изменился за триста лет.

Он потер виски, вздохнул:

– Ну, что ж, дело я сделал. С вас, преосвященная, расписка и хороший ужин с ночлегом, очень уж утомительно это – с призраками общаться.

– Само собой, сеньор Ринальдо. И, раз уж мыльня теперь снова в нашем распоряжении, к ужину мы добавим и горячую ванну. Конечно, после того, как сестры и ученицы наконец-то помоются!

Паладин улыбнулся, потом погрустнел и добавил:

– Я от вас потом в мужской монастырь наведаюсь. Надо же найти могилу Анжелико и хоть часовню там соорудить, а то непорядок – наш первый святой, а на могиле его триста лет как никто поминальной службы не совершал…

На следующее утро Ринальдо, сев на мула, спустился сначала на перевал, потом поднялся на другую сторону Истласиуатль, где стоял мужской монастырь Калли Анжелико, основанный примерно лет через пятьдесят после его смерти, когда женщин-монахинь стало больше и было решено разделить монашескую общину на мужскую и женскую. Когда аббат мужского монастыря выслушал паладина, то пришел в ужас: как же так, ведь получается, монастырь чуть ли не на могиле святого стоит, а об этом до сих пор никто не знал! Пещерные кельи, в которых жила братия в первые годы существования монастыря, использовались до сих пор, но как склады. Настоятель приказал со складов всё повыносить, и монахи трудились целых два дня. Ринальдо вкалывал вместе с ними, и на третий день они добрались до самой дальней пещеры, где под слоем известки на стене обнаружилась древняя кладка, а за ней – маленький пещерный склеп с простым каменным саркофагом, а на саркофаге – грубый рельеф в виде аканта и надпись на старофартальском: «Здесь покоится Анжелико Истлаль Акатль, царский сын и первый святой этой земли».