Отель "Калифорния" - страница 21
Джоди сообщила о времени репетиции для шоу лучших дизайнеров Лос-Анджелеса. Должно оно было происходить в только что отстроенном «Pacific Design Center». Центр был еще закрыт — внутри велись последние отделочные работы. Но через десять дней двери голубого, вовсе не соответствующего цвету Тихого океана в Лос-Хамовске центра распахнутся и владельцы галерей, торгующих картинами, коврами, керамикой, плитками для отделки ванных, сухими цветами и, может, даже «баночками с клопами», выложат ежемесячный rent — кто 5 тысяч, кто только 2, а кто-то и 12 тысяч.
Примерку-репетицию, за которую не платили, устроили в самом центре. На втором этаже, где размещались дизайнеры со своими мешками аксессуаров, обуви и длинными, на колесиках, вешалками с одеждой, был шум и беготня. Манекенщицы скорее хотели отделаться от неоплачиваемой работы, дизайнеры же, наоборот, старались как-то выгадать из нерегламентированного времени. И, конечно, каждый из них считал себя лучшим, а всех остальных «bullshit»[57]. «Что это за бул-шит на тебе?» — возмущался один из них, когда манекенщица, не успев снять полностью одежду другого, подбегала к нему. На колоннах развевались приклеенные списки с именами моделей, номерами выходов. Кто-нибудь все время срывал их и бежал к главной устроительнице шоу Джоанн: «Смотри, смотри! Как она может сделать мой выход, если она в это время у Музы? Это невероятно!» Списки переделывали, но опять что-нибудь не совпадало, и все начиналось сначала.
Манекенщицы стояли у лестницы, с которой должно было начаться шоу. Эта лестница пугала многих. Настю тоже — там внизу, на «языке», все будет хорошо, но сначала надо спуститься двенадцать раз на высоченных каблуках! Во всех этих безумных одеждах — пальто-шинели до пят, в шифоне, из которого можно было бы нашить пачек для всего «Лебединого озера», в накидке с капюшоном, который надо опустить на самые глаза: «Пусть будут видны только твои губы!» — настаивал дизайнер в простеньком костюмчике к которому был добавлен finishing touch[58] в виде огромной шляпы-корабля…
Пасифик Центр находился на Мелроуз, в той части, где улицу усиленно оевропеивали — открывали магазины с французскими названиями, французские же кафе. Очень модно было пить кир и заказывать шоколадное суфле заранее.
За углом, на Сан-Висенте, жил Джордж Кост, и Настя заехала сказать «Hi». Мулат Джордж открыл двери, и Настя сразу увидела посередине студии в плетеном кресле огромную женщину. Она будто сошла со скульптуры на Выставке достижений народного хозяйства в Москве. Компаньона — рабочего с молотом — мог бы заменить разве что Шварценеггер.
— Дарлинг! Какой сюрприз! Вот, это Марго Хемингуэй. Марго, это — Настия. Она из Советского Союза.
— Хай, Настья! — Марго раскачивала огромной голой и, как показалось Насте, грязной ступней.
Ли-Сан-Ли вышел из своей рабочей комнаты и, поцеловавшись с Настей, позвал Марго на примерку. Она встала и, тяжело ступая по ковру, пошла. Как по траве. «Вот таких женщин надо снимать в фильмах по романам Шолохова… Ей никто не скажет, что надо похудеть. Да это и бесполезно — она просто здоровая баба, с крестьянской костью», — подумала Настя.
— Она вся в дедушку, да, Настя?! Надеюсь, что платье ей подойдет, — Джордж уселся в плетеное кресло, уместив в него и ноги. — Ли на тебя примерял платье… Ты не слышала, как я вчера кричал вам? Виктор милый парень. Я видел его сегодня в Беверли-Хиллз в новом бутике «Селин».
На открытии «Селин» Настя была с Виктором. Сначала было шоу, в котором она участвовала, затем пати, на который она осталась. Виктор знакомил ее с владельцами магазинов, ресторанов. Она всем очень нравилась. Ей не нравилось, что какие-то снобы обсуждают ее при ней же. Она выпила много шампанского и очень хотела поругаться с кем-нибудь. Когда Виктор восторженно сказал, что она очень-очень понравилась владельцу дискотеки «Daisy», дорогого магазина «Giorgio» и еще скольких-то блоков на Родео Драйв, Настя впервые выругалась по-английски. «Конечно, он хотел бы меня выебать!» — потому что владелец всего перечисленного вообразил себя владельцем еще и Настиной попы и долго держался за нее рукой с пигментными пятнами.