Открывая сознание заново - страница 20

В науках, разумеется, тоже возникают эпистемические вопросы, но эти вопросы не более существенны для понимания природы сознания, чем для понимания природы явлений, изучаемых в любой другой дисциплине. Да почему бы им быть таковыми? Есть интересные эпистемические вопрос относительно познания прошлого в истории или познания ненаблюдаемых сущностей в физике. Но вопрос: “Как должно быть верифицировано существование данного явления?” не следует путать с вопросом: “Какова природа явлений, чье существование верифицировано?” Решающим является не вопрос: “При каких условиях мы бы стали приписывать ментальные состояния другим людям?”, а скорее вопрос: “Что же такое действительно присуще людям, когда им присущи ментальные состояния?”, “Что такое ментальные феномены?” в противоположность вопросу: “Как мы узнаем о них и как они каузально функционируют в жизни организма?”

Не хочу быть неправильно понятым в этом. Я вовсе не говорю, что легко обнаруживать наличие ментальных состояний и что нам не следует беспокоиться относительно эпистемических вопросов. Дело вообще не в этом. Я полагаю, что изучать ментальные явления в огромной степени сложно, и единственное методологическое руководство для этого универсально-ис-пользуйте любой инструмент или орудие, которые у вас под рукой, и будьте верны любому инструменту или орудию, которые работают. Здесь же я хотел бы отметить другое: эпистемология изучения ментального не более определяет ее онтологию, чем эпистемология любой другой дисциплины определяет ее онтологию. Наоборот, при изучении сознания, как и в других случаях, цель эпистемологии заключается в том, чтобы понять уже существующую онтологию.

5. Поведение или каузальные отношения к поведению не необходимы для существования ментальных феноменов. Я полагаю, что отношение ментальных состояний к поведению является чисто случайным (contingent). В этом легко убедиться, если мы примем во внимание, как возможны определенные ментальные состояния без наличия определенного поведения и определенное поведение — без наличия ментальных состояний (я приведу некоторые примеры в главе 3). В каузальном отношении нам известно, что мозговых процессов достаточно для любого ментального состояния и что связь между этими мозговыми процессами и моторной нервной системой является случайной нейрофизиологической связью, как и любая другая.

6. Несовместимо с тем, что мы действительно знаем о Вселенной и нашем месте в ней, предполагать, будто все доступно нашему познанию. Наш мозг является продуктом определенных эволюционных процессов и как таковой он есть всего лишь наиболее развитый путь из целой серии эволюционных путей, включающей мозг собак, бабуинов, дельфинов и т.д. Так вот, никто, к примеру, не станет предполагать, будто можно привести собак к пониманию квантовой механики, ибо собачий мозг просто не развился до такой степени. И нетрудно вообразить себе существо, которое развилось дальше нас в том же самом эволюционном направлении и которое находится по отношению к нам в таком же положении, как мы по отношению к собакам. И подобно тому, как мы считаем, что собаки не смогут понять квантовую механику, так же и этот воображаемый продукт эволюции мог бы заключить, что, хотя человеческие существа и способны понимать квантовую механику, есть много такого, чего человеческий мозг не может постичь.12 Здесь уместно было бы самим себе задать вопрос: “Как мы полагаем, кто мы такие?” И, по крайней мере, частью ответа будет то, что мы биологические животные, отобранные для того, чтобы приспосабливаться к окружению, где преобладают охота и собирательство, и, насколько нам известно, в нашем генофонде не было значительных изменений за последние не сколько тысяч лет. К счастью (или к несчастью), природа расточительна и, подобно тому, как каждая мужская особь производит достаточно спермы для того, чтобы заново заселить мир, у нас так же куда больше нейронов, чем необходимо для существования с помощью охоты и собирательства. Я полагаю, что феномен избыточности нейронов — в отличие, скажем, от больших пальцев рук, — и есть ключ к тому, как мы освободились от охоты и собирательства и создали философию, науку, технологию, неврозы, рекламу и т.д. Но нам никогда не следует забывать, кто мы такие; и вот поэтому будет ошибкой считать, будто все существующее доступно нашим мозгам. Разумеется, нам следует поступать так, как если бы мы могли понимать все, поскольку нет способа узнать, чего мы не можем понять: для того, чтобы знать границы познания, нам бы следовало знать обе стороны границы. Таким образом, потенциальное всеведение приемлемо лишь как эвристический прием, но было бы самообманом рассматривать его в качестве действительного факта.