Откуда течет Неман - страница 7
журнала и новой редакции.
Наконец-то мои многолетние хлопоты увенчались победой! Теперь — работа, работа, работа...
4 февраля 1966 г.
Андрей Макаенок рассказывает:
...Алесь Кучар написал сценарий о минских подпольщиках времен Великой Отечественной войны. На студии этот сценарий дали почитать ему, Макаенку. Через некоторое время Кучар встречает Макаенка, спрашивает:
— Ну как?
Макаенок сказал, что думал, Минское подполье — это реальные люди. А он, Кучар, выдумал своих подпольщиков, приписав им то, что делали когда-то «живые», настоящие подпольщики. Это спекуляция на теме, профанация, кощунство...И так далее — все в этом роде. Кучар опешил. Потом стал просить, почти умолять Макаенка:
— Хорошо... Только не говори того, что ты сказал сейчас, на совете студии. Не скажешь? Дай слово, что не скажешь, и я поверю тебе... Я знаю: ты — честный человек, — и поверю...
...Макаенок такого слова не дал. Наоборот, он заверил Кучара, что непременно выступит и скажет именно то, что сказал автору в глаза.
15 мая 1966 г.
На съезде познакомился, а вчера, на правительственном приеме по случаю окончания съезда, поближе сошелся с Василем Быковым. Мы сидели рядом и говорили на литературные темы.
— Страшен не Сахно, а сахновщина как явление — оно было, есть и будет. И не только у нас. Маккартизм в США — что это, как не разновидность сахновщины!
Быков согласился, сказав, что ему это не приходило в голову, но это верно, так.
Потом — о неверном взгляде на литературу, о неверном подходе к оценкам литературных явлений. Литература — рассказ, повесть, даже тот или иной образ — шире — даже во времени — подобных же фактов жизни. Обломов умер, обломовщина живет. Дон Кихот, рожденный триста лет назад, и сейчас ходит по всем материкам и странам...
* * *
Александр Адамович прочитал Аленкины рассказы. Сегодня звонил по телефону: «Талантливо! Безусловно талантливо! В ее годы мы так не умели!» А в Литинститут отпускать ее не советует: «Клоака!»
17 мая 1966 г.
Андрей Макаенок, в разговоре:
— Писатели делятся на две категории. Одни — это писатели, какими мы их знаем, и плюс то, что они еще способны дать нового (I + X); другие — это писатели, какими мы их знаем, и плюс ноль (I + 0), то есть они уже ничего не могут дать нового, ничего не могут прибавить к тому, что у них есть. К первым относятся Быков и Шамякин, ко вторым — Мележ.
25 мая 1966 г.
Вчера побывал на даче Андрея Макаенка. Сначала заехали к Шамякину. Его дача ничего себе, производит впечатление. Но дача Макаенка... Дом с мезонином, огород — двенадцать соток, в огороде яблони, клубника, лук и прочая зелень. Колодец — глубокий-глубокий, — воду из него достает с помощью насоса.
В доме, кажется, шесть комнат и кухня. Потолки высокие — рукой не достать. Водяное отопление. Подпол. Все, так сказать, чин-чином…
Сейчас на даче постоянно живет мать Андрея, 70-летняя деревенская женщина с темными, почти синими обводами под глазами. Очень рада:
— В городе и выйти некуда, и делать нечего. А тут хоть на огороде что поделаешь. Дома-то я в колхоз ходила...
О сыне:
— Он у меня хороший. Если бы не он, то разве я вырастила бы детей! Пришел после войны и сразу стал в этом... в райкоме работать. Ну, и одел, обул всех... А сейчас... Да что говорить!
Сели обедать. Выпили по рюмке. Мать отказалась. А тут и Шамякин нагрянул. Пришел пешком — низенький, полный, розовощекий, — только что из ванной.
— Ну, давайте, хлопцы… Что — водка с ромом? А если коньяк? Я — за коньяк. После него голова не болит.
8 июня 1966 г.
Аленкины рассказы прочитали еще Макаенок и Тарас. Оба хвалят. Андрей выделил «Смерть одинокого вождя», тонкий, по его мнению, в психологическом отношении. Ему не нравится только последняя фраза: «Я хочу неба». Совпадение взглядов — мне она тоже не нравится, я в свое время, еще два года назад, убеждал Аленку заменить ее другой, более реалистически конкретной, что ли, но… попробуй ее убедить!
Валентин Тарас предлагает опубликовать «Смерть одинокого вождя» и еще один-два рассказа в «Немане». Даже называет время — первый номер за 1967 год… Он уверен, что Ленка очень талантлива и что ее пора печатать. Не знает он только, что она сама не больно-то рвется в «Неман»… Ей подавай «небо»!