Отпуск - страница 15
Где-то упало яблоко. Упало и вроде бы покатилось. Опять стук, за ним второй, третий… Или это шаги? Всё смолкло.
Инспектор сидел на топчане, напряжённо вслушиваясь, вцепившись руками в доски. Мало ли звуков у ночи… Показалось.
Но звук повторился. Теперь он уловил ритм шагов. Они доносились с улицы. Мог идти пьяный. Но почему он крадётся? Опять всё стихло. Или ноги заплетаются? Стихло.
Инспектор смотрел на дом и на ограду. Там никого не было. Да мало ли звуков у ночи?
Минут через десять что-то зашуршало у него за спиной. Он мгновенно лёг на топчан и оглянулся. Шуршало в зелёной изгороди, которая закрывала участок со стороны табачного поля. Эта загородка проросла шипами и колючками и была надёжнее проволочной сетки. Шуршало в ней осторожно и настойчиво, с каким-то лёгким звоном, какие издают сухие стручки. Он бы не придал этому значения, посчитав за кошку, не будь перед этим вкрадчивых уличных шагов. Поэтому ждал — чем же кончится звончатый шорох. Словно перекусывали колючую проволоку…
Сначала показалась голова, а потом и весь человек. Плоскоскулый… Плоскоскулый! Он поправил кепку, положил на широкое покатое плечо лопату и повернулся к изгороди. Оттуда вылезла невысокая худощавая фигура, которую инспектор узнал бы и без лунного света. В руках он держал ломик. Плоскоскулый что-то ему шепнул, и они пошли прямо к беседке.
Инспектор сжался и нащупал пест. Под рубашкой вспотела спина. Ну что ж, двое на одного… И трое бывало на одного.
Они поравнялись с беседкой. Инспектор перестал дышать. Стоило кому-нибудь из них присмотреться, и он бы увидел на топчане белеющее лицо. И бросился бы с ломом или лопатой. Но они прошли мимо, к сарайчику.
Олег положил ломик на землю, взял лопату и начал копать. Делал он это быстро, поблёскивая сталью. Видимо, рыл по рыхлому грунту. Ну да, ямка для столба… Плоскоскулый повернулся спиной к беседке. Луна блестящими погонами ложилась на его покатые плечи. Инспектор не шевелился, боясь скрипнуть доской.
Под лопатой глухо стукнуло. Олег упал на колени, запустил руку в яму, вытащил какой-то свёрток и положил его на землю осторожно, как новорождённого. Плоскоскулый стремительно нагнулся к этому свёртку…
Теперь! Один на коленях, второй согнулся. Пест бы взять… Но пестом ему нельзя. Это они могут ломами, ножами, кастетами. Теперь — у него есть полсекунды.
Инспектор взвился с топчана и пять метров до сарая пролетел птицей. Олег успел только поднять голову. Плоскоскулый успел только обернуться. Но инспектору и нужно было, чтобы тот обернулся, потому что бить по затылку он не привык. С налёту, с силой врезал он кулак в его плоскую скулу — плоскоскулый, зацепившись ногами за лежащее бревно, рухнул на доски и затих. Следующим рывком Петельников схватил руку так и не вставшего Олега и завернул за спину. Тот скорчился.
— Тебя бы надо ломиком по затылку, — сказал инспектор, слегка отпуская его кисть.
Залаяли собаки, почуяв неладное. Из-под дома шарахнулась кошка. Где-то скрипнула дверь — через двор.
Петельников нагнулся, поднял свободной рукой плоский камень и швырнул его в дом. Окатыш ударился о стену и отскочил в железную бочку, которая отозвалась пустым звуком.
Сразу засветилось окно. Через полминуты белая фигура осторожно возникла на крыльце и замерла, боясь ступить в сад. Без ружья, а вот теперь оно было бы к месту.
— Августа, принесите верёвку! — весело крикнул инспектор.
Она пропала в доме. Когда появилась вновь, то пошла к инспектору опасливо, как бы пробуя землю ногой и не доверяя её твёрдости. Увидев Олега, Августа прижала ладони к груди и так стояла, пока инспектор вязал ему руки. Словно дождавшись своей очереди, зашевелился плоскоскулый. Инспектор посадил его на бревно. Увидев его в лунном свете, Августа вскрикнула.
— Что? — быстро спросил Петельников.
— Бочкуха…
— Какая бочкуха?
— Фамилия. Через два дома живёт…
— Где её отец? — рыкнул инспектор.
— В моей кладовке спит, — выдавил из себя Бочкуха, потирая щёку и подбородок.
— Как же они водили его по посёлку, к морю? — удивился Петельников, связывая за спиной руки плоскоскулого.
— У Бочкухи «Москвич», — сказала Августа.