Отзвук - страница 17

Виктор развернул газету. На первой полосе был помещен снимок солистов ансамбля «Алан» в танце с саблями. — А что в тексте? — поинтересовался Аслан Георгиевич.

— Пишут, что осетинские командос высадились на остров Капри и легко покорили его, — переводил Виктор.

— Ну что ж, недурно, — сказал министр. — Но хоть сказано там, что мы покорили не саблями и кинжалами, а искусством.

— Да, конечно. Сплошные восторги…

— «Осетинские командос»! Надо же придумать такое! — покачал головой Аслан Георгиевич.

… Мы приблизились к арке, перекинутой над трассой. Возле каждой полосы будка, в которой сидел служащий. Притормозив, водитель протягивал в широкое окошко деньги, служащий ловко подхватывал их, нажимал на клавишу кассы, она щелкала, — и машина мчалась своей дорогой. Я уже привык к этой процедуре оплаты за право проезда по частной дороге. Параллельно ей метрах в сорока-пятидесяти шла бесплатная государственная трасса. Но она была пустынна, никто не рисковал ехать по ней, — даже отсюда были видны трещины в асфальте, ухабы… А частная трасса, точно вылизанная, ровной отшлифованной лентой уходила вдаль. Нам рассказывали, как придирчиво принимает дороги комиссия. В салоне автобуса ставится стол, на него стакан, до краев наполненный водой. Члены комиссии усаживаются вокруг стола и велят водителю ехать по сдаваемому участку трассы то на одной скорости, то на другой. Если хоть капля воды выплеснется из стакана — дорога не готова, строителям придется еще и еще раз выравнивать ее. Вот и ползают они на коленях по трассе, ниточки-щелки залатывают старательно, точно ювелиры.

Приятно ехать по такой трассе — ни тряски тебе, ни толчков. И автобус «Мерседес-Бенц», двигаясь со скоростью сто двадцать-сто тридцать километров в час, похож на сонное царство: танцоры, распахнув рубашки до пояса, а кто вообще в майке, отсыпаются, и сон их спокоен и крепок… Не будь этой трассы, что бы мы делали, ведь в гостиницу прибываем за полночь, а подъем в шесть-семь утра, в зависимости от того, сколько километров надо преодолеть до следующего города, где сегодня же должен состояться очередной концерт. В автобусе никаких разговоров, лишь едва слышная мелодия, несущаяся из магнитофона, вмонтированного в панель сидения водителя, ласкает слух… Спит ансамбль, то и дело клонится голова к рулю и у Лонго, который жалуется, что на такой трассе постоянная забота у водителя, — не заснуть. И когда автобус проезжает мимо искореженных в авариях машин — а это случается чуть ли не каждый день — Лонго сквозь зубы цедит одно и то же слово: «Задремал»…

… «Альфа-Ромео» синьора Чака поравнялась с будкой, но вместо денег импресарио протянул удостоверение. У служащего брови поползли вверх, он вытаращил глаза на синьора Чаку, бросил беглый взгляд на удостоверение и, возвращая документ, широко улыбнулся. Правая рука его неожиданно дернулась к виску, отдавая честь импресарио. Касса на сей раз не щелкнула…

— У него разрешение на бесплатное пользование частными дорогами? — спросил я у Виктора.

Синьор Чака выпрямился на сиденье и, довольный, сообщил:

— Это право дано лишь президенту и пятидесяти двум героям Италии. Министры как миленькие оплачивают проезд, миллионеры, как простые смертные, тоже обязаны. Владельцы дорог — и те вносят плату. А я взмахну этой книжонкой — и путь открыт!

— Он не президент, — посмотрел я на импресарио. — Следовательно, он герой Италии?

— Герой, — подтвердил синьор Чака и спохватился: — Но воевал я не с вами, я сражался против американцев. Судьба смилостивилась ко мне, я не бросал бомбы на города и села, а был летчиком-истребителем и сбил шестнадцать самолетов. В честных поединках. И — слава Мадонне! — я не был на Восточном фронте. Иначе бы я сегодня не мог смотреть вам в глаза. Я был молод и многого не понимал. Я любил свою родину и сражался за нее. Но фашистский дух мне не нравился, я про себя всегда смеялся над гримасами Муссолини. Позер, он не ведал, как жалки были его потуги выглядеть грандом. Я был ловок, вот как этот парень, — кивнул он на меня, — ловок не на сцене, я всегда плохо танцевал, а в воздухе. Я до мельчайших нюансов познал свой истребитель, он реагировал не только на движение рук, но и на мою мысль, и я опережал на доли секунд американских ассов и бил их…