Ожерелья Джехангира - страница 12

Мне снова начали сниться речные великаны. Товарищи тоже стали частенько вспоминать про ночной рыбацкий пир у костра. И вот наконец наступил желанный день. Начальник партии отдал приказ двигаться к верховью Горбиачина.

«Будут ли там таймени?» — с тревогой гадал я. Олснегоа Кельмагер сказал, что будут, что там есть «круглая яма», где он еще мальчиком, лет сорок назад, когда пас с дедом оленье стадо, ловил тайменей ременными петлями. Он обещал привести нас как раз к этой яме. Мы согласились, хоть и не поверили, что каюр сможет найти место, которое не видел столько времени.

Долгане с криками повели оленей, а мы, как муравьи, рассыпались по маршрутам. У Горбиачина, закончив съемку, я пошел туда, где намечалось поставить лагерь. Попутно решил порыбачить. Однако места были явно не тайменьи: река меланхолично журчала среди валунов или вовсе молчала, расплываясь прозрачными мелями. Вскоре начались такие заросли карликовой березы, перекрученные, перепутанные, словно рулоны колючей ржавой проволоки, что невозможно было через них ни пройти, ни проползти. Пришлось долго прокладывать тропинку охотничьим топориком. Вырвавшись из цепких когтей «зеленого плена», с радостью увидел на высоком холме знакомые чумы и вылинявшие на солнце палатки. У дымного костра среди каюров и оленей сидели, наслаждаясь чаем, Шихорина с Сафоновым.

Неподалеку поперек реки тянулась плотина ноздреватых долеритов, набуравленных камнями. Она круто обрывалась у противоположного берега, словно была отсечена густо-зеленым потоком, с неимоверным гулом мчавшимся через узкий проход. Ниже белыми бурунами вихрился котел, окаймленный серповидной россыпью галек. Очевидно, это и была «круглая яма Кельмагера».

Как только блесна завертелась, из-под плотины спокойно высунулась пасть и спокойно проглотила ее. Над ямой поднялся такой фонтан брызг и так чудно засверкал он в алых лучах заката, что Сафонов и Шихорина бросили свои кружки с чаем и, как ребятишки, помчались ко мне. Когда они подбежали, таймень перестал прыгать. Он величаво прогуливался по быстрине, а я никак не мог справиться с ним, подтянуть к берегу.

— Что же не вытаскиваешь?— азартно закричала Шихорина.

— Сил не хватает! — ответил я. — А ты его через плечо, через плечо...

Я любезно предложил нетерпеливой геологине спиннинг, но в это время хищник растопырил набухшие кровью жабры и разинул клыкастую пасть, пытаясь выплюнуть блесну. Лера завизжала, точно девочка: «Ой, ой, боюсь!»

Борьба продолжалась минут сорок. Наконец Сафонов торжественно взвалил добычу на спину, и мы пошли к костру варить полярную уху, коптить геологические балыки

Солнце спряталось за плоские столы базальтовых гор, но огненный краешек его долго выглядывал из-за каменных развалов, как настороженный, лукавый глаз. Потом и он схоронился. Все вокруг окуталось таинственным сиреневым полумраком. Деревья, скалы, кусты смутно маячили расплывчатыми, чудовищно увеличенными контурами, по вершинам плоскогорья скользило малиновое полукружие зари.

Уха уже давно благоухала пленительной смесью полярного лука и южных специй, а начальник партии все еще не вернулся из маршрута. Кельмагер дал сигнальный выстрел из карабина. Мы наложили в костер большущий ворох сухих веток и горланили до тех пор, пока не охрипли. Наконец где-то далеко-далеко послышался слабый, какой-то умоляющий, жалкий стон. Сафонов бросил в костер ракету — ярко-красный, брызжущий искрами клубок повис над горами.

Олени пугливо шарахнулись к реке, а из кустов задом выполз «возмутитель спокойствия». Он был так оборван, так измучен, что еле держался на ногах. Оказывается, начальник попал в заросли карликовой березы и никак не мог пробиться к лагерю, хоть хорошо видел отсветы костра, слышал выстрелы и сам кричал, но голос его терялся в сплошном заслоне кустарника. Он уже совсем отчаялся, как вдруг неожиданно наткнулся на звериную лазейку.

Жадно хлебая горячую уху, начальник рассказывал, что за ним кралась какая-то черная лохматая собака. Кельмагер пояснил, что это была не собака, а росомаха.

Наконец геологи залезли спать под марлевые полога, долгане развели в чумах едкие тлеющие дымокуры от кровососов — лагерь угомонился. Я же взял спиннинг, фотоаппарат, полевую сумку с блеснами и, расстелив на каменной плотине мягкую оленью шкуру, уселся в ожидании рассвета. Мне давно хотелось встретить северную, зорьку на рыбалке, посмотреть, как охотятся таймени — ведь не все же они питались одной мелюзгой, как тот громадный ленивец под струями водопада.