Ожидание andante - страница 3

– Ну вот, наконец-то я увидела в тебе мужчину. Ты, оказывается, что-то можешь…

В камине потрескивали дрова. На ее лице блуждала пьяная улыбка. Аркадий шаркающими шагами дошел до ковра, мешком опустился в кресло и сильно ссутулился.

– Кажется, я был неправ…

– Какая теперь разница? Ты, оказывается, опасен. Надо держаться от тебя подальше.

И она, с трудом выбравшись из глубокого кресла, пошла, пошатываясь, к выходу.

Наступила холодная дождливая ночь. Аркадий не спал. Перед глазами стояла фигурка дочери – с испуганными, полными слез глазами, багровой от удара щекой, поднятыми руками, защищающими перекошенное личико. Эта поза беззащитности и испуга не давала ему покоя. «Ненавижу баб! Гулящие сучки – и одна, и вторая. Она мне еще улыбалась! Притворщица! Да как она посмела, – Аркадий вскинулся и перевернулся на другой бок, подушка слетела на пол. – Как жаль, что Бэлла не родила сына, тогда все было бы по-другому. Пусть бы нагуляла, я бы своим признал». От сладких мыслей о несбывшемся наследнике стало совсем не по себе, из глаз потекли слезы. «Еще не хватало! Совсем раскис!» – Аркадий рывком поднялся, надел шелковый халат и направился в комнату возле кухни, к горничной Марьяне.

Его злость на весь женский род была настолько велика, что он не дал той толком проснуться – взял ее грубо, как умоляла это сделать в свое время его жена Бэлла. Потом, чуть передохнув и успокоив испугавшуюся девушку, сделал это еще раз. Потом еще. Поднимаясь по темной лестнице к себе в спальню, он подумал, что давно не испытывал такой страсти. Но мысль о том, какие события послужили ее источником, наполнили его сердце чувством отвращения к самому себе, похожим на зловонную болотную жижу, от которой хотелось отмыться.

Утром он подошел к надувшейся Марьяне и сунул в карман накрахмаленного передника конверт с деньгами:

– Это тебе на чулки.

Потом привычным жестом провел по щеке, ущипнул за грудь и вышел на крыльцо к ожидавшей его «ауди».

Воспитание Ники

Аркадий, чувствуя вину за случившееся, стал уделять Нике внимания гораздо больше, чем, по его мнению, заслуживала девочка в ее годы. Три раза он ездил с ней в зоопарк, водил после школы на обед в престижный ресторан и обучал этикету, был с ней в театре, купил новую норковую шубку. Он стал беседовать с дочерью о ее учебе и увлечениях и оказался удивлен ее начитанностью и умом. Ника расцвела. Она улыбалась, и эта улыбка делала ее обаятельной, светлой, необыкновенно женственной. И все же Аркадия нестерпимо раздражали ее агрессивно выступающие груди, и уже сформировавшиеся бедра, и глупое некрасивое лицо с крупным носом и щенячьими восторженными глазами. Раздражали напоминанием о матери, его распутной жене Бэлле.

Ника, не избалованная вниманием со стороны родителей, радовалась любой подаренной мелочи, но, по мнению отца, аристократично чопорного и всегда сдержанного, это выглядело недостойным ее положения. Он хотел видеть ее спокойной, с опущенными глазами, а не прыгающей от радости по белому ковру в каминном зале. Энергия из нее била ключом. Она была так же жизнерадостна, как и ее мать в молодости, когда он влюбился в нее на закрытой вечеринке по случаю открытия нового банка. Единственное, что его устраивало – когда Ника по два часа занималась на рояле и отрабатывала этюды Черни. Звук рояля его раздражал, но, по крайней мере, он знал, что в этот момент его дочь не думает о глупостях, не то, что ее мать.

Бэлла проводила все время в собственном салоне красоты – самом дорогом и престижном в городе – или развлекалась с очередным молодым любовником. Аркадий ей не мешал – личная жизнь жены его давно не интересовала, а вот подрастающая дочь притягивала и раздражала одновременно. До боли в зубах. Проводить время с друзьями он Нике запретил, придумывая развлечения сам. В этот солнечный день он наметил для дочери экскурсию в ботанический сад МГУ «Аптекарский Огород» на выставку орхидей. Там же у него была назначена встреча с партнером. Пока Ника будет смотреть цветы, он надеялся решить кое-какие свои дела в неформальной обстановке.

Освободился Аркадий на два часа раньше, чем обещал дочери, сразу поехал домой. Пока Марьяна накрывала для него обед, он, перепрыгивая через две ступеньки, поднялся в комнату к Нике и, не постучавшись, по-хозяйски вошел. Она, в коротком халатике, полулежала в кресле с белой косметической маской на лице и глупыми бигуди в коротких черных волосах. Звучала музыка – одна из кричащих музыкальных групп, которые так ненавидел Аркадий. Увидев отца, девушка вскочила, глаза ее сделались испуганными, она попыталась закрыть лицо руками: