Пан Тадеуш - страница 21

Теперь, однако, Граф всё видел по-другому.

Глядел на пук травы глазами недоверья, —

Он принимал его за страусовы перья!

Рог позолоченный, сиявший красотою,

В действительности был морковкою простою!

Мальчишка грыз её с завидным аппетитом,

Разочарованным казался Граф, сердитым.

Так одуванчиком порой дитя прельстится,

И мягкостью его захочет насладиться,

Приблизит к ротику, дохнет — от дуновенья

Вдруг разлетится пух в единое мгновенье.

На голый стебелёк, совсем не аппетитный,

Глядит с отчаяньем ботаник любопытный.

Надвинувши картуз. Граф наступал на грядки,

Заторопился он — путь выбрал самый краткий,

Топтал он овощи с цветами без разбора,

Пока не миновал знакомого забора.

С презреньем вспоминал он собственные речи;

Не рассказала ли пастушка всем о встрече?

Пойдут встречать его, и не найдут… О боже!

Подумают — бежал! И впрямь на то похоже!

Уж не вернуться ли? Он колесил по саду,

На бедных овощах срывал свою досаду,

Но, наконец, смирил душевную тревогу,

Увидя прямо в дом ведущую дорогу.

Пошёл он вдоль плетня, не глядя в сад; так ловкий

Вор, заметая след, уходит от кладовки,

В которой побывал. Граф шёл, не сбавив хода,

Хоть не следил за ним никто из огорода;

Шагал с повёрнутой направо головою.

Поляна там была с зелёной муравою,

По ней, как по ковру, с узорными цветами,

Под бархатистыми, нависшими ветвями,

Фигуры странные таинственно сновали,

Как будто под луной виденья танцевали.

Кружились призраки в одеждах узких, чёрных,

В плащах белеющих, коротких и просторных,

Кто в шляпе был, а кто с открытой головою,

А у кого в кудрях, как облако сквозное,

Под ветром полосы цветного шарфа вьются,

И, как хвосты комет, за духами несутся.

Иные призраки как будто бы присели

И приросли к земле, очами водят еле,

То, как лунатики, уставясь прямо, бродят

По линии одной, с неё уже не сходят.

То смотрят в стороны, их взоры полусонны,

То наклоняются, как будто бьют поклоны.

Вот сходятся они, не обменявшись словом,

Опять расходятся в молчании суровом.

Граф объяснить себе не мог таких движений,

Не елисейские ль расхаживают тени,

Не знающие здесь ни боли, ни страданья,

Но обречённые на вечное молчанье?

Кто угадать бы мог в тех духах невесомых,

В безмолвных призраках — приятелей, знакомых,

Гостивших у Судьи? Подзакусивши плотно,

В лес по грибы они отправились охотно.

Как люди умные, толк понимая в деле,

Они заранее всё рассчитать сумели,

Чтоб к обстоятельствам успешней примениться,

Поэтому они не стали торопиться,

А прежде занялись серьёзно туалетом

И шарфы да плащи накинули при этом,

Прикрыли белою холстиною кунтуши,

И шляпы круглые надвинули на уши,

Блуждали призраки, как праведные души;

Преобразились так все, кроме Телимены,

И кой-кого ещё.

Однако этой сцены

Граф объяснить не мог, обычаев не зная,

Навстречу поспешил он, мураву сминая.

Не счесть грибов! Юнцы хотят найти лисичек,

Воспетых песнями лисичек-невеличек, —

Эмблема чистоты! Их червь точить не станет,

И насекомое к их шапкам не пристанет.

А панны боровик разыскивают с жаром,

Грибным полковником зовётся он недаром! [7]

Все жаждут рыжиков, хоть их не воспевают,

Зато вкусней грибов на свете не бывает!

В рассоле хороши зимою или в осень;

Гречеха мухомор искал под тенью сосен.

А сколько есть грибов невкусных, ядовитых,

Никто не зарится на аппетитный вид их.

Однако их едят и волки и зайчата,

Лесную глушь они украсили богато.

На скатерти полян, как винная посуда,

Грибов серебряных, червонных, жёлтых — груда.

Не сыроежки ли, как чарочки лесные

С искрящимся вином, — цветные, расписные?

На кубки кверху дном моховики походят.

Волнушку, как бокал, порой в траве находят.

Белянки круглые рассыпались в овражке,