Париж на тарелке - страница 32

Я поднимаюсь по склону холма, добираюсь до площади Коста-Рика и оттуда сворачиваю прямо на дышащий изяществом бульвар Делессер. В этот ясный холодный день на тротуарах мало прохожих. Пройдя половину бульвара, я начинаю спускаться по широкой лестнице, ведущей к улице Бетховена, где и расположен «Астранс». Впрочем, еще слишком рано. Пока можно погулять. Иду дальше к парку Трокадеро и авеню Президента Кеннеди. Из-за деревьев, с которых еще не успели опасть все листья, фотографирую взмывающую вверх Эйфелеву башню.

Как правило, таких крошечных ресторанов с двумя звездами «Мишлен» не бывает. Квадратный, маленький и при этом очень элегантный зал производит удивительно приятное впечатление. Я явился на обед первым. Официант в сером костюме и длинном галстуке приводит меня к угловому столику. Насколько можно судить, моему сопровождающему под тридцать. По аккуратной прическе видно, что он недавно подстригся. Примерно через полминуты к нему подходят еще два молодых человека, и они втроем за стойкой маленького бара начинают просматривать какие-то бумаги. Вероятно, это списки приглашенных. Двум молодым людям на вид едва за тридцать, впрочем, они могут оказаться и старше (французы и француженки всегда выглядят моложе своих лет). Тот, что повыше, одет в элегантный серый костюм. Другой — пониже, черноволосый, с короткой стрижкой — в белом поварском жакете и переднике баклажанного цвета.

Я встаю из-за стола и спрашиваю их, можно ли мне сделать несколько фотографий до прибытия остальных гостей. Ни на секунду не задумываясь, они тут же соглашаются. Пока я снимаю серые, штрихованные стены, скамейки и кресла, обитые кожей ярко-желтого цвета, скатерти из дорогой ткани, салфетки, маленький мезонин за балюстрадой… Нет, не может быть. Этот парень слишком молод для того, чтобы оказаться Паскалем Барбо, шеф-поваром и владельцем «Астранса». Я кидаю на него взгляд, и мужчина улыбается. Его щеки горят румянцем, как у студента-первокурсника.

— Здравствуйте, месье Доунз, — произносит он. — Я и есть Паскаль Барбо.

Я скорей спешу пожать его руку. Он тут же знакомит меня со своим деловым партнером, вторым из оставшихся молодых людей (тем, который постарше).

— Позвольте представить вам Кристофа Роа — нашего метрдотеля.

Мы, как водится в таких случаях, несем веселую чепуху, а потом я начинаю рассказывать Паскалю, сколь сильно меня удивили размеры его ресторана. На это он отвечает, что «Астранс» рассчитан на двадцать пять человек. Это именно то, что изначально хотелось Паскалю с Кристофом. Качество для них — превыше всего. Лучше обслужить двадцать пять человек, но по высшему разряду, чем сто, но плохо. Мы беседуем о сиднейских поварах и австралийских ресторанах, в которых ему доводилось работать. «Как вам кажется, повлиял ли ваш опыт работы в Австралии на блюда, что вы готовите здесь?» — интересуюсь я. «Надеюсь, вы сами мне об этом расскажете после обеда», — почтительно отвечает Паскаль. Мы оба смеемся, после чего он возвращается на кухню, а я остаюсь на попечении месье Роа.

Передо мной стеклянное блюдо ручной работы. Рядом с ним — приземистая стеклянная ваза с желтой розой и двумя орхидеями, одна из которых густого пурпурного цвета. Пол, на котором я стою, вымощен широкой плиткой, украшенной узором в древнегреческом стиле. На стенах — зеркала, а их рамы сверкают золотом. В покрытом серебром алькове — стеклянные полки, на которых темнеют проштампованные и пронумерованные бутылки коньяка со сломанными восковыми печатями. Бутылки датируются шестидесятыми-семидесятыми годами.

Потом начинают приносить блюда. Вина к ним подбирал сам месье Роа. На простом стеклянном подносе — ложечка с идеальным холмиком пармезана, украшенным парочкой крошечных листиков тимьяна. Слева тоненьким овалом — подрумяненный хлебец, пропитанный розмариновым маслом. Эти простые и неброские закуски — отличная разминка для вкусовых рецепторов. Особенно это касается пармезана. Слева на белом блюдце стоит нечто, напоминающее маленький бокал очень пенистого пива. На самом деле пена — мусс из клементинов (разновидности мандаринов), а «пиво» — йогурт с ароматом моркови. Все это очень холодное, вкусовые букеты яркие, однако идеально дополняют друг друга. Мне всё явно по вкусу. Здесь чувствуется остроумие, скромность, смех над самим собой, и поэтому эти лакомства так не похожи на большинство лучших блюд изысканной французской кухни.