Пасхальный парад - страница 4

— Элен Симко? Ты уверена?

— Точно тебе говорю.

— Но зачем она это сделала?

— Этот парень ее совратил.

— Что это значит?

Сара вдумчиво пососала свой леденец на палочке.

— Ты еще маленькая, не поймешь.

— Неправда… Сара, ты сама сказала, что это больно. Зачем же она тогда…

— Больно, да, но и приятно тоже. Например, когда ты моешься в ванне или просто потрешь себя в этом местечке, ты разве не чувствуешь?..

— Мм… — Эмили, смутившись, опустила глаза. — Понятно.

Она нередко говорила «понятно», когда ей многое было не до конца понятно, — как, собственно, и Сара. Например, они не могли взять в толк, зачем их мать так часто переезжает, — только успели обзавестись друзьями, как уже должны сниматься с места, — однако лишних вопросов не задавали.

Вообще понять Пуки было мудрено. «У меня от моих детей секретов нет», — с гордостью заявляла она другим взрослым… и тут же понижала голос, чтобы девочки не услышали того, что не было предназначено для их ушей.

В соответствии с условиями соглашения о расторжении брака Уолтер Граймз навещал дочерей два-три раза в год в том доме, который они на тот момент снимали, и, случалось, оставался ночевать на софе в гостиной. В рождественскую ночь, когда Эмили было десять лет, она никак не могла уснуть: снизу — редкий случай — доносились родительские голоса, никак не умолкавшие, и, так как ей хотелось понять, что же там происходит, она повела себя по-детски — стала звать маму.

— Что случилось, дорогая? — Пуки зажгла свет и склонилась над ней, обдав запахом джина.

— Живот болит.

— Дать тебе бикарбонат?

— Нет.

— Чего же ты хочешь?

— Не знаю.

— Давай без глупостей. Сейчас я тебя получше укрою, а ты вспомни, какие чудесные подарки ты получила на Рождество, и быстро уснешь. Больше меня не зови, договорились?

— Ладно.

— У нас с папой очень важный разговор. Мы с ним обсуждаем вещи, которые нам следовало обсудить давным-давно, зато теперь мы пришли к новому… пониманию.

Она смачно чмокнула дочь, щелкнула выключателем и поспешила вниз, где бесконечный разговор продолжился, а Эмили лежала без сна, накрытая волной сладкого счастья. Пришли к новому пониманию! Сразу за этими словами, если бы их произнесла в кино разведенная мать, зазвучали бы мощные финальные аккорды, предшествующие затемнению.

Но следующее утро ничем не отличалось от всех предыдущих: за завтраком папа держался тихо и вежливо, как посторонний человек, Пуки избегала встречаться с ним взглядом, а потом он вызвал такси, чтобы его отвезли на железнодорожную станцию. Вначале Эмили подумала, что он поехал в город за вещами, но ближайшие дни и недели развеяли эту надежду. Спросить у матери ей не хватило духу, и с Сарой на эту тему она не заговаривала.

У обеих девочек был неправильный прикус, или то, что на языке подростков называется «рот как у Бабы-яги», но у Сары с этим было совсем плохо: в четырнадцать лет у нее с трудом смыкались губы. Уолтер Граймз согласился оплатить врача-ортодонта, а это значило, что раз в неделю Сара теперь ездила поездом к отцу в Нью-Йорк, где ей корректировали скобки. Эмили ревновала и к ортодонтии, и к самим поездкам, и Пуки пришлось объяснять, что их обеих сразу отцу не потянуть, поэтому ее черед придет позже.

А между тем с Сариными скобками дела обстояли хуже некуда: после еды в них застревали отвратительные белые волокна и уже кто-то в школе прозвал ее ходячей помойкой. Кому захочется поцеловать такой рот? И вообще находиться с ней в непосредственной близости? Сара с особой осторожностью стирала кофточки, чтобы под мышками не полиняли, но все напрасно: голубенькая в контрольных местах делалась цвета перепелиного яйца, а красная — розовато-желтой. Едкий пот, так же как скобки во рту, был ее проклятьем.

Другое проклятье свалилось, когда Пуки объявила, что нашла чудный дом в чудном городке под названием Брэдли и что на осень намечен переезд. Девочки уже сбились со счета, сколько раз они переезжали.

— Все прошло хорошо? — поинтересовалась Пуки после их первого дня занятий в новой школе. — Ну-ка, расскажите.

Эмили, столкнувшаяся с молчаливой враждебностью, — в шестом классе их оказалось только две новеньких — ограничилась уклончивым «нормально».