Пастор - страница 24

Мой язык проложил свой путь от клитора до её щёлочки, но (прости меня, мой Бог) никакое вино для причастия и вровень не стоит с этим пьянящим сладким нектаром, который я вкушал.

— Пожалуйста, — прошептал снова, — ещё один разок, — вновь прикоснулся языком к её клитору, мой член уже изнывал от боли и твёрдости.

Она вскрикивала, лёжа на фортепиано, и я почти умер, потому что эти звуки были чёртовой музыкой для моих ушей. Я скользнул внутрь неё как одержимый, мои пальцы ещё сильнее впились в её ягодицы, держа их открытыми для моего нападения. Трахал её своим языком, губами и зубами, поедая Поппи словно оголодавший мужчина. Её киска совершенна, именно такая, какой я её представлял все те ночи, которые провёл под холодным душем.

Она должна кончить, я поспособствую этому. Заставлю кончить на моё лицо, и только одна мысль об этом заставила мои шары сжаться, а член пульсировать в штанах. Я ведь и вправду мог кончить, даже не касаясь своего члена.

Я провёл пальцем по её киске, а затем проник им внутрь, чтобы отыскать то заветное местечко, от стимуляции которого она взорвётся. Поппи бесстыдно скользила по моему лицу, царапая ногтями поверхность фортепиано, а тихие вздохи и стоны покидали её горло.

Всё, что я мог, — это вдыхать её аромат и пробовать её на вкус, а затем, когда поднял свой взгляд вверх и увидел распятого Иисуса в передней части церкви — трагично, мучительно Бог принёс его в жертву — моё сердце слегка вздрогнуло. Какого чёрта я делаю? Любой мог сюда войти прямо сейчас через переднюю дверь церкви и увидеть пастора, стоящего на коленях, словно молящегося во влагалище женщины, которая в это время лежала на рояле.

Что они подумают? После того, как я помог этому городу избавиться от боли и снова поверить в Церковь?

И более того — как насчёт моей клятвы? Обет, который я принял перед своей семьёй и Богом? Чего стоит моя клятва, если после трёх лет соблюдения целомудрия я толкаюсь языком во влажную щёлку женщины?

Но потом Поппи кончила, её крик пронзил всё помещение, и этот звук был самым прекрасным, из когда-либо слышимых мной. Всё остальное перестало иметь значение, только запах, вкус и её захват вокруг моего пальца.

Неохотно, но всё же я отстранился, желая получить от неё ещё один оргазм и снова зарыться лицом в её попку, но также прекрасно понимал, что должен остановиться, что мне не следует этого делать. Когда я поднялся на ноги, то заметил её взгляд через плечо на себе, она смотрела на меня так, словно я самое прекрасное в мире нечто.

— Ещё никто не проделывал со мной такое прежде, — прошептала она.

Не трахал языком в церкви? Не прижимал к роялю, вылизывая её, пока она не достигла края?

Мои брови сошлись вместе, и она ответила на мой немой вопрос.

— Никто раньше не заставлял меня кончать ото рта, я имею в виду, — пояснила Поппи. Краска, заалевшая на щеках, достигла её шеи.

Я не мог понять этого, а вернее думал, что мне послышалось.

— Ни один парень не делал с тобой такое раньше?

Она покачала головой и закрыла глаза.

— Это было хорошо.

Я был в шоке. Как она могла никогда не испытывать оральных ласк?

— Как жаль, ягнёнок, — ответил я и ничего не смог поделать с собой, прижавшись своей эрекцией к её попке. — Никто не заботился о тебе прежде, — я пробежался рукой по её спине снова, а затем коснулся клитора и застонал, почувствовав, какой тот всё ещё опухший и готовый ко второму раунду. — Но не хочу врать. Осознание того, что я первый мужчина, попробовавший тебя, сделало меня чертовски твёрдым.

Я наконец осознал слова, которые только что произнёс, и меня накрыла реальность.

Что за хрень я творю прямо сейчас? Что за хрень творил ранее?

И почему именно — из всех возможных мест — здесь?

Тяжело дыша, я сделал шаг назад, мне не нужно думать, необходимо развернуться и уйти, прежде чем вина и позор захлестнут меня.

Поппи повернулась, юбка всё ещё скомкана на талии, а её глаза сверкали.

— Не смей, — сказала она. — Даже не смей отступать от меня.

— Прости, — ответил я. — Я… Я не могу.

— Ты можешь, — возразила она, делая шаг вперёд. Она прижала ладонь к моей эрекции, и я посмотрел вниз, чтобы увидеть, как она расстегивает мой ремень.