Перед половодьем (сборник) - страница 12
— А ты, нянечка, пойдешь?
Кивает головой:
— Пойду, ласковый.
— Ого, как!.. Вот только мыло кусается.
Она улыбается:
— А ты закрывай глазоньки.
Идут в переднюю; в спальне на спинках кроватей — блестящие шишечки, а в кабинете на зеленом сукне письменного стола — красные палочки сургуча. Все по-старому.
Но зима, ведь, зима!.. Поверх башмаков — длинные гамаши со штрипками, поверх гамаш — теплые калоши, а на плечи — синенький тулуп, пахнущий овчиной; на белые же кудри — черная мохнатая шапка.
Няня берет в одну руку узелок с бельем, а другой ведет маленького человека; скрипит дверь, из сеней в переднюю врывается морозный пар.
«То» место… но ни кадки с брусникой, ни узкогорлых бутылей…
Мальчик неприязненно оглядывает опустевшие сени, цветные стекла уже не прельщают его — тусклые, в инее, в звездном и холодном снеге. Прочь! прочь! — на широкий двор, обнесенный чугунною изгородью.
Крыльцо высоко, ступени — каскадом в три стороны.
Дом же, как сирота, одинок, лишь вдалеке, за полем, чернеют постройки слободы. Против фасада — река, стесненная холодным льдом, и заливной луг, запорошенный скучным снегом. Но светло и весело за спящей Волгой, — там берег горист, там золотые маковки церквей.
Над кровлею дома — вышка, а на вышке скрипучий флюгер в виде петуха; то вправо, то влево он вертится, не зная устали, не боясь холода, — голова с красным гребнем горделиво задрана кверху.
Стонет снег под ногами, тропинка желта, — видно, часто хожено по ней — впереди же курится двухоконная баня. Синеватый дымок улетает из черно-красной трубы к разорванным, волокнисто-облачным небесам.
…Дверная скобка у бани обледенела.
Вырывается влажный пар, оседая на лицах мелкими, тепловатыми капельками: предбанник.
На скамье — грязное белье, а за стеной кто-то оживленно разговаривает.
Василидушка раздевает маленького человека, и он видит, что ей это приятно. Хорошая она, только вот зачем от волос то керосином, то деревянным маслом несет?.. Духами лучше бы.
Раздев мальчика, Василида сама обнажается; перед маленьким человеком, вместо знакомой и милой нянечки, — странный звереныш со смуглым, топором вырубленным телом.
Ее серые глаза поблескивают:
— Озяб, беленький?
Она берет его на руки, хотя он и сам бы дошел. Носят маленьких, а он уже умеет читать.
И прижимает его к груди.
— Ой, не раздави, нянечка!
— Экой неженка!
Говорит же она как-то по-новому, не одним голосом, а тремя: тревогой, нежностью и стыдом.
— Беленыш мой, будто ярочка!
Мальчик уже сам прижимается к телу женщины:
— Милая нянечка, не урони меня только.
— Что ты, что ты, ангелочек мой, да Господь с тобою!
Переступила через высокий порог.
Пол скользкий, ветхий, а на самом верху полка две женщины — белая, да изжелта-белая. У белой русые косы сбегают на колени двумя змейками, а у изжелта-белой черная коса закручена в жгут и повязана платком, как повойником. Тараторят, перебивают одна другую и волнуются… Обок с каждой по медному тазу. Сквозь окно зимнее солнце на медные тазы ротозейничает.
— Ведь, умереть мог… Подумайте!
Изжелта-белая сочувственно качает головой, но по ее лицу заметно, что ей все равно, мог умереть сынок белой женщины или нет.
Коренастая Василидушка с завистью взглядывает на белые плечи хозяйки, бережно опускает мальчика на скамью в углу бани и начинает усердно намыливать его.
Синие глазки зажмурены — не закусало бы мыло, — а недавнее очарование заменяется раздражением. Когда же на голову выливается таз теплой воды, и глаза можно открыть безбоязненно, мальчик с отвращением смотрит на нагую женщину, стоящую перед ним:
— Ф-уй, какая ты ржавая!
И так остра неприязнь маленького человека, что больно укалывает кирпичнотелую Василидушку; робко бродят ее короткие мозолистые пальцы, намыливая мальчика губкой.
И когда она обливает его прохладною водой, он ей кажется недосягаемым, попирающим ее, низкую, как придорожную пыль.
— Витя! Иди сюда, — кричит мать с полка. — я оботру тебе лицо волосами.
Примета есть: от женских волос лицо становится свежим, и сводятся родимые пятна.
Пока мать возится с сыном, Василида, юркнув в предбанник, торопливо одевается, чему-то криво усмехаясь толстыми губами.