Перекрёсток - страница 2

  Шоно подавил порыв усмехнуться.

  - И чего шипит?

  - А пшёл, говорит, вон отседа! Пока, говорит, под ёлкой тебя не зарыл!

  Лесник поднёс папиросу к губам.

  Тихо цокнув, Шоно покачал головой.

  Таких вот историй он слышал штук по десять за сезон. Большинство было красочными байками для поддержания беседы, а причиной оставшихся чаще всего оказывались шибко весёлые полудурки, решившие сыграть на страхах суеверных соседей. Когда и как так повелось, что со всем этим цирком сельчане пёрлись именно к нему, Шоно уже не помнил. Может, люди просто ищут способ сделать жизнь ярче, может, посплетничать с живущим на отшибе села травником с "приветом" интереснее, чем с соседками. А может, внимательный взгляд карих глаз "шамана" располагал чуть приукрасить - без злого умысла, просто ради оживления беседы.

  Лесник выдохнул дым и в очередной раз потянулся за бутылкой.

  - Ну и... я ему со страху: сам, говорю, пшёл! Щас, говорю, дробину в задницу словишь - быстро умотаешь с моего лесу! А он мне, знаешь, что? - мужик опрокинул рюмку, на сей раз даже не поморщившись. - Это мой, говорит, лес! И таким матом меня покрыл, Чона! Я половины не понял! И шипит, и рычит, а ветками ещё затрещал - я думал, там и кончусь.

  Шоно не удержался и коротко рассмеялся. Очень уж живая вышла картинка.

  - А ты чё?

  - А чего я? - лесник развёл руками, наконец обнаружив в движениях некоторое опьянение. - Я стрекача оттуда. А ты бы чего сделал?

  Шаман почесал затылок, окинув взглядом пыльную сторожку.

  - Не знаю.

  Лесник приподнял брови, одновременно опустив уголки губ, будто говоря "вот и я не знаю". Курево и крепкий алкоголь сделали своё: мандраж прошёл окончательно, и лесник начал постепенно погружаться в мягкое осоловение.

  - Ладно. - Шоно лениво поднялся из-за стола, попутно с неудовольствием вспоминая, какой низкий в сторожке потолок. - Посмотрю схожу завтра на ваш истеричный пень. На карте мне место означь, пока не уснул.

  - Пасиб, Чона, - пробормотал лесник - и в который уже раз опрокинул стопку. Крякнул. Понюхал рукав. Положил в рот ломтик мяса. - Родина не забудет.

  Лес бормотал.

  Не шептал, не пел, не скрипел и рычал - бормотал. Тяжко вздыхая, изредка глухо треща ветками - слишком старый, слишком дремучий, чтобы притворяться безопасным.

  Наверное, только близкий к духам человек способен ощущать лес как один огромный организм. Древнего седого старика, заросшего мхом и засыпанного иголками, из-под которых выступают неправдоподобно огромные корни. Там, где родился Шоно, Тайга никогда не была неприветливой. Не настолько, как здесь.

  Лес бормотал не первый месяц. Будто колоссальных размеров декорация к фильму ужасов, старик ворчал и бухтел не переставая.

  Шоно потрогал шершавый бок ближайшей сосны. Ствол тёплый, но прикасаться к нему дольше необходимого не хотелось. От дерева веяло чем-то отвратительным, вызывающим противный мелкий озноб по локтям.

  Шаман уже забрался на полдюжины вёрст вглубь чащи - здесь, далеко от хоженых троп тонким и слабым деревьям места не нашлось. Косматые лапы закрывали почти всё небо, у бурых узловатых корней, покрытых мшистым ковром и хвоёй, царил застарелый полумрак. Сырой холодный воздух ещё пах грибами и какой-то ягодой, но чем дальше в бор забирался шаман, тем больше над всеми прочими запахами преобладал хвойный.

  Прекрасный осенний денёчек.

  Вторая старуха-сосна у тропы тоже не была ему рада. Как и следующая, и следующая... Деревья все как одно излучали недовольство, кто - холодное, а кто - острое, почти яростное. Были бы собаками - наверное, покусали бы.

  Если верить нестройным описаниям лесника, большая часть пути уже пройдена. Скоро должна начаться запущенная просека. Бор в военные годы активно вырубали - на доски, на дрова, да и просто ради расчистки места. Со временем посреди непроходимой чащи образовалась обширная проплешина. Однако позже, годов с пятидесятых, просеку забросили. Шрам на теле леса за десятилетия зарубцевался, и следы человеческого пребывания окончательно растворились во времени.