Пересадка на узловой - страница 6

— Мало, конечно. Да где было больше взять, ночь ведь.

— А где билет, на котором номер ячейки записан?

Сержант вынул из стола, с готовностью подал Шатохину.

Билет на пригородный поезд от крайцентра до Таежной. Дата пробита — двадцать седьмое марта. Значит, неизвестный вчера выехал из крайцентра. Куда? Зачем? Пока можно более-менее твердо сказать, что он не из крайцентра. Если действительно документы утратил, самое разумное вернуться. Недалеко отъехал. Билет этот — уже кое-что для следствия. А валяется среди бумаг в ящике стола, того и гляди затеряется.

— И деньги в столе? — спросил Шатохин.

— Нет. В сейфе, — ответил лейтенант. В подтверждение своих слов он открыл сейф, вынул пачки денег.

— А газета? Они в газету были завернуты, — поинтересовался Шатохин.

— Нет ее, — ответил лейтенант.

— Где? — с нажимом спросил Шатохин.

— Кажется — лейтенант опустил глаза, — там, у избушки, и бросили.

— Конечно. Ей цена три копейки, — подавляя раздражение сказал Шатохин. — Рядом с пятью тысячами такую мелочь зачем держать. Где избушка?

— Три километра отсюда. По северной ветке, — ответил сержант.

— Пойдемте туда, — сказал Шатохин. Раскрыл свой портфель, достал сапоги, чтобы переобуться.

Солнце во второй половине дня грело, кажется, еще сильней. Пропитанные креозотом стены-шпалы домика путейцев нагрелись, источали острый запах, забивая запах талого снега.

Домик крохотный, длиной всего в полторы шпалы, но с печкой. Труба выходила над гребнем двухскатной островерхой крыши. Низкая широкая дверь полуприкрыта. Участники рейда, наверно, не закрыли плотно, выведя из домика коротавшего там время Неделина. По крайней мере свежих следов к избушке не видно. А ночные следы солнце уже проглотило вместе с пушистым обильным снегом.

Толстый слой слежавшегося зимнего снега был серым, ноздреватым: таял. Но пока можно идти, не особо рискуя провалиться.

Шатохин заскользил по глянцевито-серому пористому насту к домику. Лейтенант и сержант следом.

— Вот здесь, где вы сейчас, Новиков кинул газету, — сказал лейтенант, когда Шатохин был в трех шагах от двери домика.

— А вон она валяется, — пальцем указал сержант в сторону плотной стены елей. — Принесу?

— Несите, — разрешил Шатохин.

Сержант, уже будучи с газетой в руках, дважды провалился в снег по пояс. Газету тем не менее принес, передал Шатохину в целости, что было нелегко: она вся вымокла, впитав влагу талого снега.

Краевая газета за двадцать шестое марта. Там, где помечают почтальоны, можно разобрать написанную простым карандашом восьмерку — номер квартиры или дома. В крайцентре позавчера или вчера завернул деньги в газету. Или здесь? В Таежной тоже продают краевую газету. Нет, в крайцентре. Газета по подписке. А здесь знакомых нет.

Шатохин вошел в избушку. Талая вода стояла на полу. Натекла в открытую дверь. Стеклянная банка с окурками опрокинута, и окурки плавали в воде. Несколько поленьев тоже в воде. Шатохин скользнул взглядом по потолку, посмотрел под нары, в зазор между печкой и стеной. Пусто.

Стоять по щиколотку в ледяной воде в хромовых сапогах неприятно, да и задерживаться было незачем. Всё на виду. Оставалось заглянуть в печку. Он не стал открывать дверцу, сдвинул кружок с плиты. Свету из оконца и распахнутой настежь двери оказалось достаточно, чтобы разглядеть в слое золы наган.

Чего не ожидал, того не ожидал. Он убрал второй, пошире, кружок. Достал из кармана носовой платок и, просунув руку в топку, вытащил наган. Оглядел. Не похоже, чтобы оружие было в частом пользовании: краска не потерта, все патроны в барабане целехоньки, Хотя как судить по таким приметам о прошлом оружия?

Он положил револьвер на плиту, позвал:

— Глазов!

— Я здесь, — Глазов появился в дверях.

— Кто осматривал избушку во время рейда?

— Дружинник Новиков, товарищ капитан, — ответил Глазов. — Он и обнаружил деньги.

— Кем работает дружинник Новиков? — спросил Шатохин.

— Составителем поездов на товарной станции, товарищ капитан.

— А вы кем работаете, лейтенант милиции Глазов? — сурово проговаривая каждое слово, спросил Шатохин. Он указал на револьвер.

Глазов молчал. В тишине было слышно, как он в волнении хрустнул пальцами.