Переулки страха - страница 19

Мистер Додсворт, коль скоро он покинул Англию, не относился к рьяным адептам Кромвеля, однако то, что он перебрался именно в Италию и намеревался вернуться на родину после кончины своего батюшки, также говорит нам, что и к пламенным сторонникам короны его нельзя было бы отнести. Скорее всего, мистер Додсворт относился к тому сорту людей, которые не последовали совету Катона, приведенному в «Фарсалии», а напротив, вызывали острое презрение у Данте: люди этого сорта избегают выбора, покуда могут, и часто оказываются в щекотливом положении между двух стульев, не в силах выбрать, на какой же из них сесть. И все же в столь критический период мистер Додсворт не мог не интересоваться вестями с родины, поскольку его отсутствие могло пагубно отразиться на его собственности; так что можно себе представить, как, почувствовав снова ток крови в жилах и вкусив от плодов земных (на что, признаться, он наверняка и не рассчитывал), он вознес хвалу небесам – и делал это столь долго и тщательно, что даже доктор Хотэм предпочел бы, чтобы молитва эта была покороче. Таким образом, мы рискнем предположить, что первый вопрос Додсворта был таков:

– Имели ли вы какие-нибудь новости из Англии?

– Как же, вчера получил несколько писем, – скорее всего, ответствовал доктор Хотэм.

– Ах, неужели? – наверняка воскликнул мистер Додсворт. – Так поведайте же мне, что нового в нашей несчастной растерзанной стране!

Доктор Хотэм, заподозрив в Додсворте радикала, ответил несколько холодно:

– Право, не вижу, сударь, чем же так истерзана наша страна? Ну, пишут, что рабочие голодают, банки рушатся, акционерные общества… гм… не в лучшем положении… Но на самом деле рост достаточно бурный и, будем честны, никогда еще в Англии дела не шли так хорошо.

Мистер Додсворт, исходя из данного ответа, преисполнился подозрений, что перед ним республиканец, и оттого вопросы его сделались осторожными:

– Как же вам кажется, а наши губернаторы достаточно ли внимания уделяют столь бурному росту?

– Наши губернаторы? – переспросил его спаситель. – Если вы о министерстве, то единственное, что оно проделывает с блеском, – это позорится. – Мы просим прощения у уважаемого доктора Хотэма, что заставили его выступать как истого тори, мы решительно не знаем его действительных политических предпочтений, как и ничего другого, но нам показалось, что так правильнее. – Нам остается лишь желать, чтобы они вели себя потверже, – наш король, храни его Господь…

– Сэр! – возопил мистер Додсворт.

Доктор же продолжал, не замечая крайнего удивления своего подопечного:

– Король наш, храни его Господь, жалует огромные суммы из своих собственных средств, чтобы помочь своим подданным. И примеру его величества последовали все наши толстосумы – и буржуа, и аристократы.

– Король! – воскликнул Додсворт.

– Именно так, сэр, – радушно улыбнулся доктор. – Король, и я рад вам сообщить, что предрассудки касаемо нашего монарха, каковые столь необоснованно питали англичане, теперь рассеяны – и прежних мыслей держатся лишь немногие. – Тут голос доктора стал строже. – И теперь мы чтим в нем таланты, добродетель, отеческую любовь к подданным. Он достойный правитель, сэр.

– Дорогой сэр, сколь отрадны мне ваши слова, – с чувством заметил Додсворт, и тот крохотный росток монархических убеждений, что прозябал в его сердце, внезапно расцвел пышным цветом. – Я, простите, не совсем понял… все меняется так быстро… Так наш Чарльз… Король Карл, скажем уж прямо… Так теперь это убийство… оно теперь так же отвратительно для всех, оно теперь расценивается как злодеяние, не так ли?

Доктор Хотэм проверил пульс пациента, опасаясь, чтобы внезапная смена темы не взволновала его и не вызвала лихорадки. Пульс был ровным. Мистер Додсворт продолжал:

– Этот несчастный мученик, взирающий на нас с небес… надеюсь, душа его удовлетворена молитвами за него и почтением, с каковым относятся ныне к его блаженной памяти? Прав ли я буду, позволив себе предположить, что сострадание к несчастному монарху и любовь к нему – чувство, общее для всех англичан?.. К слову, а кто теперь правит? Его сын?