Перо жар-птицы - страница 9
Лора вздыхает. А ей — два мягких до Праги. Но ничего не попишешь, культпоход есть культпоход.
Итак, бельэтаж устроит, но непременно первые ряды…
Я пересаживаюсь в кресло и достаю газету. На развороте — подвал, обведенный красным карандашом, — «Сильнее смерти». С первых же строк я забываю обо всем окружающем. Я больше не вижу Ноговицыну, не слышу, как она ушла, как из кабинета Бородая вышел уже перебравшийся туда Сокирко, приходили и уходили другие, как без перестану звонит Лора. Я глотаю —
— …все началось в одной клинике. Ему вскрыли брюшную полость, заглянули во внутрь, покачали головами и зашили. Дело пошло далеко… Но парень не сдался. В последний раз, под Новый год, он выпил, закусил, еще раз закусил и отрезал. С тех пор он не ел ничего. Полтора месяца — один боржом: боржом утром, он же, боржом, днем и на ночь. Боржом — и все. Первые дни есть хотелось зверски, голова ходила ходуном. Как ни странно, дальше полегчало, только ноги едва носили. И все же по пути с работы, он каждый вечер, для тренировки воли, исправно заходил в гастроном. Голодный, брел вдоль прилавков с колбасами, сыром, пирамидами сардин и глазел. Глазел и облизывался. Обойдя это великолепие, шел домой и пил свой боржом. На шестой неделе его снова хватил голод, теперь хватил не на шутку. С маху впился клещами и повалил с ног. Хочешь — не хочешь, пришлось есть. Сначала он пил соки, отвар из риса, потом — какая-то кашица… И вот врачи развели руками — опухоли как не бывало. Читаю еще раз. Еще и еще.
— стал скелетом, вроде наглядного пособия по анатомии. А сейчас совсем здоров…
— Евгений Васильевич, — слышу я, как во сне.
Но я сплю.
— Евгений Васильевич, идите, — тормошит меня Лора.
Я просыпаюсь. Из кабинета Лаврентия вышла Лошак. Не взглянув в мою сторону, проплыла в вестибюль.
Я прячу газету и отворяю дверь.
Лаврентий встречает меня саркастически:
— Поздравляю, ваш Васильков провалился.
— С треском, — подтверждаю я. — А что, уже донесли?
— Положим, «донесли» не то слово.
— Виноват, — поправляюсь я. — Информировали.
— Так будет точнее. Но я звал вас не за тем.
Царским жестом он приглашает меня под сень пальмы, свисающей над круглым столиком.
Значит — верно: все в наших внутренних ресурсах. Не получая питания извне, организм смог выжить. Не только выжить, но и победить болезнь.
Мы садимся.
— Сегодня мне из-за вас влетело, — заявляет Лаврентий.
— От Лошак?
— Да нет же, в министерстве, в нашем управлении.
И тянет, тянет паузу.
Старик явно на взводе. Он уже проехал Карпаты, Чоп и теперь мчится мимо Высоких Татр. Я все еще переживаю прочитанное.
— Ну, не прямо из-за вас, впрочем — по вашей милости.
— Объясните, Лаврентий Степанович.
— Сейчас объясню. Второй год у нас не растут научные кадры.
Я ничего не понимаю, но из солидарности делаю сочувственную мину. Кто-то стучится в дверь.
— Прошу! — басит Лаврентий.
Входит Димка.
— Лаврентий Степанович, я принес.
И, кивнув мне, подает папку. Крупными литерами там выведено: «Отчет за 1-е полугодие». Лаврентий пробегает начало, в конце, посредине.
— Про изотопы я расширил, — наклоняется Димка. — Вот тут и тут тоже. А вот — о бензотефе.
— Вижу, вижу, — говорит Лаврентий. — До отъезда непременно прочту.
Димка ладится к двери.
— Погодите, Вадим Филиппович, — останавливает его Лаврентий. — Я пробираю вашего приятеля. Давайте навалимся вместе.
Димка остается. Без халата он и впрямь ослепителен. Точно сошел с журнала мод. Костюм как на него шит. По галстуку бегут голубые жилки.
Лаврентий осматривает его с головы до пят.
— К делу, коллеги, — возвращается он к прерванному. — Когда у нас была последняя защита? То-то! С другими я еще поговорю, не только вы… Весь план научной работы летит вверх тормашками. Они так и сказали в управлении — полный застой.
Я резюмирую:
— Следовательно, прогресс измеряется приростом кандидатов и докторов?
Он морщится.
— «Приростом…» Впрочем, не в словах суть. Да! А как же иначе? У нас это мерило. Вы не согласны?
Я не разберу: говорит он серьезно или шутит. Димка почесывает переносицу.
— Поймите, друзья, — не сводя глаз с его костюма, продолжает Лаврентий, — мы живем в эпоху повальных измерений. Измеряется и учитывается все — расстояние от Земли до Марса, наше кровяное давление, домашний расход электроэнергии. В науке новые кандидаты и доктора — эталон роста… Минутку…