Первая заповедь блаженства - страница 20

С этими словами он сунул мне в руки… метлу!

— Начнешь оттуда, — сказал Дядя Фил, показывая в дальний конец длинного коридора, кое-как освещённого тусклыми лампочками. — Ты чего на метлу-то уставился! Я же не заставляю тебя на ней летать!.. Ах, ты, наверно, думал, что я тебя так сразу на коня посажу? Ты, брат, сначала конюхом поработай, а там посмотрим…

Стиснув занозистое метловище, я учтиво ответил:

— Простите, Филипп Михайлович, но я и в мыслях не имел садиться на лошадь. Тех, кто смеет мучить столь благородное создание, я считаю преступниками и варварами. Лошадь — воплощение Красоты. Разумный человек может лишь поклоняться и служить Ей…

— Ну что ж, вот и послужи! — недобро усмехнулся Дядя Фил. — Только руки в денники не суй: если эта красота тебя укусит, без пальцев останешься!..

На обед я еле приплелся. При виде подлого Эстонца в моей душе шевельнулась ненависть. Отдал меня мучителю без всякой жалости, а сам кушает себе преспокойно!..

— Приятного аппетита! — негромко раздалось с порога.

— Спасибо! — вразнобой ответили уже немногочисленные старшие.

В кухню вошла Анна Стефановна. На темном мехе ее манто сверкали тающие снежинки. Эстонец хотел было встать, но гостья, быстро обойдя стол, положила ему на плечо руку в чёрной замшевой перчатке.

— Нам скоро понадобится новый аккомпаниатор…Кажется, у вас тут есть пианисты?

Эстонец кивнул гостье на меня, нарочно глядя в другую сторону.

— После полдника приходите в Главный корпус, — улыбнулась мне Анна Стефановна. — Второй этаж, третья дверь направо.

Вечером в Главном корпусе оказалось многолюдно. В приемном покое царили гвалт и толкотня. Стеклянная дверь то и дело хлопала. Возле нее, у большой доски скромно стояли несколько пациентов. Они читали какое-то объявление. Я тоже подошёл полюбопытствовать.

Это было расписание работы кружков. В самом верху стояло "Академическое пение", дальше шла "Борьба вольная", "Вышивание" (вышивание вела Тийна Томмсааре, из чего мне стало ясно, что она — не пациентка, а сотрудница лечебницы, как и её брат).

Пение вела доктор Майер — Анна Стефановна. Мне показалось, что я уже где-то встречал эту фамилию… Анна Майер… Что-то удивительно знакомое… Впрочем, вспомнить я так и не смог, поэтому стал читать дальше.

Борьбу преподавал доктор Кузнецов. За ним следовали незнакомые фамилии, и только в середине листа напротив "Информатики" значился доктор Томмсааре. Нижняя половина длинного перечня была скрыта от меня впередистоящими. Я разделся, сдал куртку в гардероб и пошел наверх.

На втором этаже было тихо. Попадавшиеся мне навстречу дети и взрослые ступали на цыпочках, прислушиваясь к звукам пения, лившимся неизвестно откуда.

Песнь моя летит с мольбою

Тихо в час ночной…

Я не мог понять, кто поет: мальчик, девочка? Голос — чистый серебряный альт. Взрослая певица? Опять непохоже: слишком светло и безмятежно. Звуки свободно струились сквозь стены, и задумчиво замирали в пустых холлах и коридорах. Я вспомнил, зачем пришел, и направился к третьей двери справа.

Оказалось, что голос доносится как раз из-за нее. К сожалению, едва я подошел, серенада закончилась. Я постоял еще немного, ожидая — не запоет ли неведомое существо снова… Потом решительно взялся за дверную ручку… и получил дверью по лбу.

— Простите! — звонко вскрикнула выходившая из класса девушка.

Девушка была одета в чёрное с ног до головы. Она с улыбкой посмотрела на меня веселыми карими глазами…

Тут произошло невероятное. Ее взгляд оказался неумолим, как лучи солнца в зените. Он пронзил меня насквозь. Я вдруг увидел, что в тайниках моей души нет ничего, кроме тьмы и грязи…

— Ты кто? — хрипло спросил я.

— Надежда, — ответила она.

— Ты врач или пациентка?

— Ни то, ни другое, — ответила девушка. — Я ваша соседка. Я живу там, за рекой…

— Так это ты пела?..

Девушка улыбнулась, слегка поклонилась мне и убежала. Наваждение исчезло. Я постоял немного, стараясь прийти в себя… Потом открыл дверь и вошел в класс.

— Здравствуйте, — улыбнулась Анна Стефановна.

Она встала из-за рояля и кивнула мне на освободившийся стул.

— Для начала, я хотела бы послушать вашу игру, — сказала она. — Сыграйте мне то, что вам нравится…