Первое Рождество Натоса и Ксая [СИ] - страница 12

На часах половина второго ночи.

Эсми приходила поцеловать их уже сорок минут назад, а Карлайл и того позже, думая, что дети уже спят.

Эдвард слышал, как внизу шуршала подарочная упаковка… традицию разворачивать подарки утром никто не отменял. Елка их надежно прятала под своими лапами, загадочно переливаясь огнями гирлянд и шишечек-шаров.

В конце концов, когда затихают и родительские голоса, прикрывается дверь в их спальню, Алексайо не удерживается. Покидает свою постель и нагретое место под одеялом…

Она раздевается, сменяя любимую сиреневую блузку на свободную хлопковую кофточку, а теплую юбку — на удобные шорты. Ореховые волосы рассыпаются по плечам, локонами укрывая шею, а серые глаза с усталостью закрываются. Эсми откидывается на подушки, морщась, и по ее фарфоровому лицу чередой проходят морщинки.

— Ну? — Карлайл, внимательно наблюдающий за действиями жены, приподнимается на локте, вглядываясь в ее черты. Говорит сладко и протяжно, но в то же время — по-доброму. Он не представляет для этой женщины другого тона.

Эсми подавляюще беззащитно прикусывает губу.

— Мне страшно.

Мистер Каллен протягивает свободную руку к тонкому женскому запястью, обвивая его крепкой ладонью.

— Почему, любимая?

Эсми неровно выдыхает.

— Потому что я боюсь стать плохой мамой.

— Ты полагаешь, это в принципе возможно?

— Лайл, — его юмор сегодня, в Рождество, совсем ее не трогает, — у меня подавляющее чувство, что это неправильно. Все, что я делаю.

Мужчина придвигается ближе, перебравшись на подушку жены. Ее локоны — под пальцами, а грусть серых глаз практически осязаема.

— И откуда такие глупые мысли?

Эсми, вольно или нет, поворачивается ближе к мужу.

— Вчера Эммет чуть не украл снежный шар из магазина…

— Это случайность, — ее собственными словами отзывается Карлайл, нахмурившись, — мне казалось, мы уже прошли этот вопрос.

— Нет, — женщина мотает головой, облизнув губы от налета отчаянья, — я не про ситуацию… я про то, Лайл, что не догадалась, что ему может захотеться купить этот шарик. Эммет… хотел дом, но разве он не получил его вместе с нами? — между ее бровей пролегает морщинка, сиреневые веки подрагивают вместе с розовыми губами. — Выходит, нет…

— Он не до конца уверен, — спокойно разъясняет Карлайл, — родная, ему тоже нелегко. И Эдварду нелегко. Те четыре месяца мы провели в их стране, в Греции, а сейчас впервые живем по-настоящему вместе у нас. Законно. Я думаю, ты понимаешь.

— Я хочу, чтобы им обоим здесь было лучше, чем на этом Сими, — выдыхает женщина, морщась, — я как подумаю, что они там… и в каких условиях…

Ее передергивает.

— Эй-эй, — недовольный таким положением дел Карлайл переплетает их ладони, несильно сжав тонкие пальцы. Золотое кольцо, купленное во Франции, в Леоне, где впервые увидел ее, теплит кожу, — это в прошлом, оно кончилось. Не хватало мне еще тебя убеждать, любимая, что отныне все будет хорошо.

В свои тридцать три совершенно по-девичьи всхлипнув, Эсми обвивается вокруг мужчины, утыкаясь лицом в его ключицу.

— Я их так люблю, Лайл… больше… больше, чем любила бы, наверное, родных детей… прости меня.

Прорезавшиеся тихие рыдания, смешанные со слезами, мистеру Каллену совершенно не по нраву.

Нежно, как умеет, по словам Эсми, только он, мужчина стирает соленую влагу с ее щек. Бархатно.

— Я понимаю. Но за что ты извиняешься?

— За то, что не смогла подарить тебе своих собственных малышей… прости…

— Эсми, — Карлайл, услышавший достаточно, с обожанием целует теплый лоб жены, опускаясь на скулы. В такие ночи она младше не на десять лет, о нет. Будто бы на все двадцать. Девочка, нуждающаяся в защите и заботе. Сокровище. — Ты подарила мне детей, что ты такое говоришь? У меня два замечательных сына. Я самый гордый отец в городе и нашем посольстве! И самый счастливый, благодаря моей супруге…

Серые глаза серебрятся от слез и переливаются от боли. Несильной, поддающейся успокоению, но все же именно ей самой. До дрожи.

— Правда?..

Добрый невесомо прикасается к жене на спине, плечах, шее и щеках. Ему нравятся ее розовые, бархатные щечки. Они так сильно краснели, когда он касался их в первые разы…