Первоклассная учительница, дракон и его сын - страница 13
— Смотри, Джолли, это тебе. Там дракон. Большой дракон. Смотри.
Джолион не ответил, но его рука сжалась на магните.
— Твердый, — сказала я. — Твердый магнит. Прямоугольник. Джолли, что у тебя в руке?
Мне казалось, что я бормочу какие-то заклинания — слова были не важны, я пыталась достучаться до души мальчика и сказать ему, что он может вернуться. Здесь его ждут. Здесь его любят.
— Что у Джолли в руке? — в очередной раз спросила я, не надеясь на ответ. Бледные губы мальчика дрогнули, и он ответил:
— Агни.т.
Мадс охнул. Прижал руку ко рту. Я кивнула, обнимая Джолиона: не надо было радоваться, не надо было подавать вида — надо было вести себя так, словно ничего не случилось.
— А кто тебе его принес? Помнишь?
Мальчик прерывисто вздохнул и сильнее сжал руку. Глаза смотрели сквозь меня, и мне хотелось плакать.
— Меня зовут Юлия. А это Мадс. Где Юлия, Джолли?
Джолион брыкнул головой — я едва успела увернуться и не получить по зубам.
— Он понимает, — прошептал Мадс, и в его глазах заблестели слезы. Столько горя, столько отчаяния и тоски, и вот деревянная кукла сделала крошечный шаг назад, выпуская живого мальчика. — Он вас понимает.
— Мой хороший, — промолвила я, мягко покачивая Джолиона. Его рука побелела от напряжения, сжимая магнит, и я не знала, к кому взываю и кого хочу вернуть. Не моего же потерянного сына, не счастье, которого у меня никогда не будет. — А где Мадс?
Джолион резким движением выбросил ногу в сторону Мадса: я ухватила его за запястье и сказала:
— Не надо так. Так больно. Мадс тебя любит, ухаживает за тобой. Нельзя, чтобы ему было больно. Понимаешь?
Джолион не ответил. «Он меня узнал», — прочла я по губам Мадса.
Да. Узнал.
Я поднялась, помогла Джолиону встать, поправила его смятую пижаму, мокрую от слез и пота. По-прежнему безразличный взгляд мальчика был устремлен в сторону дома, и я чувствовала: если его поведут, он пойдет, но сам не сделает и шага. Минута понимания рассеялась утренним туманом.
И все-таки она была, эта минута. Я сжала ладошку Джолиона и спросила:
— Джолли, хочешь поиграть?
Он не ответил. Мадс смотрел с отчаянием и тоской. Должно быть, он верил, что чудеса так и продолжатся, что Джолион скажет что-нибудь еще, покажет, что понимает, слышит и любит.
— Нам нужна фасоль, — вздохнула я.
Видимо, драконы ко всему подходили с размахом: слуги принесли три ведра белой, красной и черной фасоли. Я вздохнула и принялась переворачивать ведра на траву. Джолли смотрел на фасоль и не видел ее. Мадс успел переодеть мальчика в сухое и чистое, я усадила его в траву и сказала:
— Дай белую фасолинку.
Джолион молчал. Я взяла белую фасоль, вложила в его руку и объяснила:
— Вот она. Дай.
Джолион протянул мне руку, и я осторожно перевернула ее, стряхивая фасолину в пустое ведро.
— Сюда кладем белую. Сюда красную. Сюда черную.
Джолион сперва замялся, но потом дело пошло на лад, и фасоль бойко застучала по ведрам. Мадс, который сидел рядом, вдруг сказал:
— Я и правда его люблю. Вы бы видели, медира Юлия, какой это был чудесный мальчик! Умный, ласковый, в три года уже читал книги, как взрослый. А как катался на велосипеде, как рисовал! — улыбка Мадса была тихой, запыленной печалью. — А потом… вот это случилось. Не сердитесь на медира Кайлена, он до сих пор не может опомниться. Он очень любил свою жену, и утрата его подкосила.
— Я не сержусь, — ответила я. — Я его даже в чем-то понимаю.
Джолион бросил очередную фасолину в ведро и замахал руками, раскрыв рот. Я осторожно придержала его за запястье.
— Тихо, тихо, мой хороший. Кто тебе дал магнит?
Мальчик не посмотрел в мою сторону, его взгляд по-прежнему был взглядом деревянной куклы, но рука хлопнула меня по колену.
— Он понимает, — сказала я. — Он понимает, он слышит. Мы вернем его.
— Обязательно, медира Юлия, — откликнулся Мадс. — Теперь у нас есть надежда.
Вечер прошел спокойно. Ну, почти.
Я спросила у Мадса, есть ли в доме животные — он ответил отрицательно и рассказал, что у покойной жены медира Кайлена была сильная аллергия. Я понимающе кивнула и предложила:
— Может быть, принесем кошку?
Мадс удивленно посмотрел на меня. Джолион снова свернулся калачиком на полу детской и выстраивал в ряд машинки, которые я ему протягивала. Потом я убирала машинки и видела, что Джолион с трудом удерживает слезы, но не кричит, не кусается и не сопротивляется.