Первый выпуск - страница 14

Глава 6. Бегунов

Мы с ним жили на одной улице, протянувшейся на добрый километр вдоль прибрежного луга и носившей довольно распространенное название Слобода. Была она односторонней, всеми своими тесовыми воротами, светлыми парадными окнами, обрамленными резными, расписными наличниками, она смотрела в сторону реки, фиолетовой лентой, поблескивавшей невдалеке.

Жил Василий в самом конце улицы, и по утрам, направляясь в школу, заходил к нам во двор, обращался ко мне, уже поджидавшему его в полном снаряжении, с неизменным “Ну, пошли”. А после занятий вместе же возвращались домой. И так каждый день. Если, конечно, накануне между нами не пробегала черная кошка. А такое иногда случалось.

Хотя, делить, собственно, нам было нечего. Один и тот же возраст, одинаковые семьи, (отец, мать и один брат), середняцкий достаток у него и меня. Как-то мы даже спали на одной кровати, правда, только две ночи. Было это в первую нашу шэкаэмовскую зиму. Морозы стояли лютые, а тут еще метели, пурга. Наши отцы, опасаясь, как бы нас с Васей не постигла судьба безвестного ямщика, замерзшего в той степи, обратились за содействием к местным властям, а те, в свою очередь – к чернооковским. И вышел в духе лучших времен военного коммунизма декрет сельского совета: определить на постой двух школяров в дом крестьянина Рубцова.

У хозяина дома, естественно, согласия не спросили. А был он довольно зловредный старикашка. На селе его звали “Шост” - это потому, что у него на руке было шесть пальцев. Был он, вероятно, осколком некогда знатного рода, дальним потомком тех самых Рубцов, что когда-то владели не только Чернооковом, но и многими другими селениями округи. У Шоста богатства предков, конечно, не было, кроме добротного, о четырех комнатах дома в центре Черноокова, но кровной обиды на нынешнюю власть хватало с избытком. Ее он и обратил на нас, непрошеных квартирантов. Поселил в какой-то закуток темный - ни окна, ни стола, ни табуретки, только колченогий топчан, покрытый грязным одеялом. В печке шипели, потрескивая, сырые дрова, мерцающими вспышками освещали наше убогое жилище. Разложив тетради на топчане и согнувшись в три погибели, мы делали уроки.

Первым не выдержал Бегунов. Разуверившись в возможности записать в полутьме решение заданной на дом задачи, он простонал:

- И што ён загнав нас сюды, кулак несчастный!

Видать, классовое самосознание Бегунова было развито, что и повлияло впоследствии на выбор им профессии.

Мне же, кроме неудобства делать уроки, нестерпимую боль доставляла и другая причина. Внучка Шоста, голубоглазая Шура, училась с нами в одном классе. Поглядывал тайком на ее тонкую, гибкую фигурку. А уж поговорить с нею для меня было сплошным несчастьем - краска заливала лицо, речь становилась косноязычной. И вдруг я оказался в ее доме, да еще нежеланным гостем. Тут впору сквозь землю провалиться*

/ * Кто бы мог подумать, что именно Шура Рубцова положит начало печальному списку учеников первого выпуска Чернооковской ШКМ, ушедших в мир иной. После окончания школы она поступила в Суражский педагогический техникум, и там с нею случилась трагедия- утонула в реке/.

Короче, сбежали мы с Васей от Шоста. Лучше в тридцатиградусные морозы совершать рейсы Брахлов - Чернооково, чем жить под двойным гнетом.

Продираясь сквозь заросли минувших десятилетий, нет-нет, да и выберешься на поляну, освещенную солнцем. Остановишься, оглянешься вокруг и память нарисует, казалось бы, давно забытую картину.

Весна в разгаре. Берег реки. Мы с Бегуновым сидим на влажной траве, опустив ноги в воду. Круги от ног расходятся по водной глади. Разговор идет о большом белостенном доме, что возвышался за нами, на крутом берегу, возле моста. Зашел спор: чей дом?

Сколько я себя помню, тут всегда был клуб. Здесь мы, мальчишки, были свидетелями великого чуда - впервые слышали, как из небольшого деревянного ящика со стеклышком доносились далекие голоса, музыка. Здесь мы в библиотеке брали первые “прочетные” книжки, а на сцене с ужасом наблюдали, как злой белогвардеец вилами расковыривает сено, ищет спрятавшегося большевика - и верили, что все это происходит на самом деле.