Песнь ласточки - страница 33

Вновь перелистнув на оглавление и проведя пальцем по почти стёршимся названием глав, она нахмурила брови, невольно заметив, как языки пламени начинают гаснуть, а в комнате становится холоднее. Серебристый иней пополз по чёрным стенам, сверкая на жёстких ледяных подушках и подбираясь всё ближе и ближе к ней.

Незаметно вытащив из кармана перочинный ножик и с тихим лязгом вынув лезвие, Мария как можно осторожнее повернулась, слыша какой-то неясный шорох за спиной и весь этот холод, что покрыл инеем рыжие пряди волос и ресниц. Она смотрела на громадное овальное зеркало с рамой из чёрных оживших змей, сверкающих своими алыми глазками и переползающих с места на место, заставляя молочно-белое стекло внутри поддёргиваться серебристым туманом и клубиться, являя серые, обтянутые старой кожей, руки, что рвались сюда, к ней, царапая каменных змей и разрывая стекло, что с тихим треском являло всё больше и больше косых переплетений трещин.

Чувствуя, как ноги сковывает холод с постепенно нарастающим страхом, девушка осторожно поднялась, отступив к камину и смотря, как зеркало начинает трястись, прежде чем с громким звоном разбиться. Осколки, сверкая в тусклом свете огня, посыпались во все стороны, заставив с вскриком присесть и закрыть голову руками, жмурясь от звона, что ещё эхом отдавался в ушах. И только после, осторожно приоткрыв глаза, она вскинула голову, смотря на совершенно целое зеркало без единой трещины. Даже змеи пропали, оставив чёрный резной обод со старой облезлой краской.

В дверь кто-то негромко постучал, но этот стук эхом прошёлся в голове, заставив испуганно обернуться и лишь сильнее сжать тёплую ручку ножика, смотря, как чёрная дверь с тихим скрипом приоткрывается, и золотистый свет длинной полоской падает на тёмный пол ещё покрытый инеем, что тут же растаял, просочившись меж темнеющих стыков камней.

Обернувшись, Мария почувствовала, как сердце на секунду сжимается в железных тисках, прежде чем вновь равномерно забиться. На пороге, держа в руках тусклый фонарик с огрызком белой восковой свечи, стояла Медея. Её лицо в плясавшем свете от огонька казалось ещё бледней, даже губы цвета крови приобрели тёмный, почти что чёрный оттенок, когда сузившиеся глаза холоднее самой суровой зимы смерили девушку пронзительным взглядом, что тут же насмешливо скользнул по перочинному ножичку в её руке.

— Он тебе не поможет, — с тихим треском закрыв за собой тяжёлую дверь негромко, и всё равно с некой толикой железа в голосе, произнесла женщина, кинув ей на руки жёсткую чёрную ткань, непривычно покалывающую пальцы. — Я сомневаюсь, что тебе вообще хоть что-то да и поможет…

Неаккуратно подобрав юбку, она с тихим стуком каблуков прошествовала к окну и, встав у подоконника, осторожно коснулась бледными тонкими пальцами чёрного холодного камня, смотря на раскинувшуюся внизу пропасть с клубящимся тёмным сизым туманом. Он подбирался всё ближе и ближе к неровному краю островка, взбираясь на прямые вековые стены мрачного замка в надежде захватить и его вместе со всеми жителями.

— Что вам от меня надо? — сжав в руке своё единственное оружие в этом треклятом мире глухо спросила Мария, сверля усталым взглядом гладкий пол с виднеющимися капельками воды на стыках. — Всем вам?

Медея с тихим стуком поставила на чёрный мраморный подоконник неприятно лязгнувший фонарь, обхватив пальцами плечи и с какой-то странной, неизвестной гостье этого жуткого замка, тоской взглянула на самую кромку виднеющегося вдалеке горизонта, аккуратно убрав чёрную вьющуюся прядку с лица. Она простояла так долго, плотнее сжимая тёмные губы и порой подрагивая от ледяного ветра, что вместе с туманом пробирался на окно, и тут же опасливо отползал.

— Ты должна кое-что понять, — наконец, разжав губы, почти что прошептала женщина, качнув головой и устремив взгляд на трепещущий огонёк, покоившийся на тонкой ниточки догорающей свечи, — здесь не терпят незнакомцев. Мир изменился, уже став не таким, как прежде… Тьма подступает, и с каждой ночью она всё ближе и ближе, а людские сердца всё глуше и глуше, пока не обращаются в бесчувственные камешки, которыми можно управлять… каждый стал сам за себя. Брат идёт на брата, властители строят козни против друг друга, а обещанного пророчества всё нет и нет… наш мир обречён. Обречён на вечную тьму и исчезновение. А ты… ты не та, за кого себя выдаёшь. И он это чувствует…