Песни и романсы русских поэтов - страница 3

«Псалтырь» Полоцкого — Титова представляет собой важный факт русской музыкально-поэтической культуры конца XVII века, порывающей с церковно-каноническим стилем. Псальмы Полоцкого — Титова исполнялись не в культовых целях, а в домашнем быту и удовлетворяли уже больше эстетическим, нежели религиозным чувствам русских людей той эпохи. Именно здесь берет свое начало традиция оригинальных переложений русскими поэтами псалмов, которые служили им удобной, хотя и не всегда безопасной формой выражения передовых философских и общественных воззрений (Ломоносов, Державин, Пушкин). В рукописных песенниках XVIII века встречаются псальмы на стихи Полоцкого и с музыкой неизвестных композиторов (например, «Муж буй в сердцы глаголаше…»), что лишний раз свидетельствует об их популярности. Проникли в песенники и другие произведения С. Полоцкого — например, восемь стихотворений из «Рифмологиона». Таким образом, Полоцкий по праву может считаться первым известным русским поэтом-песенником, чье творчество вылилось в формы, обусловленные характером и уровнем современной ему культуры.

В XVII веке, наряду с духовными псальмами, появляются и светские песни. Зародыши любовной лирики некоторые исследователи видят уже в переложениях «Песни песней» Ф. Скорины (XVI в.) и М. Хоныкова (1670-е годы).[11] Но, независимо от «Песни песней», среди псальм конца XVII — начала XVIII века появляются тексты, далекие по своему содержанию от традиционных для древнерусской поэзии мотивов. Так, в рукописный сборник «Псалмы душеполезные», хранящийся в Государственной публичной библиотеке в собрании Ф. И. Буслаева, включено восемь приветственных и любовных песен. В другом сборнике, «Канты и псальмы», также принадлежавшем Буслаеву, находим застольную песню неизвестного автора, где, между прочим, есть такая строфа:

Тематика светских песен конца XVII — начала XVIII века оказывается довольно разнообразной — здесь и описания баталий, и поздравления царей с победой, и песни о воссоединении Украины с Россией, и о пользе учения (например, «Отроче юный, из детства учися…» С. Полоцкого), и даже о «свободности» и о «фортуне», но преимущественно это песни застольные («Для чего не веселить ся…», «Здравствуй тот, кто пьет…», «Пейте, братцы, попейте…») и песни любовного содержания — достаточно чувствительные и даже галантные. Последние долгое время приписывались В. Монсу, но современные исследователи полагают, что большая их часть принадлежит неизвестным поэтам и, возможно, какой-то талантливой поэтессе Петровского времени.[13] Правда, песни светского содержания занимали в песенном репертуаре XVII века еще весьма скромное место. По подсчетам А. В. Позднеева, в известных нам песенниках XVII века встречается свыше 440 песен, и из них только 20 разрабатывают «мирские» сюжеты (некоторые из них, впрочем, распространялись в большом количестве вариантов — например, песня «Ах, свет горький…» насчитывает их до тридцати).[14] Как можно заключить на основании изучения рукописных песенников, светская песенная виршевая поэзия бытовала преимущественно в средних слоях городского населения. Именно эта демократическая городская среда и составила ту аудиторию, к которой прежде всего и обратятся Феофан Прокопович, Кантемир, Тредиаковский и Ломоносов и которая на протяжении всего XVII века окажется наиболее восприимчивой к песнетворчеству русских поэтов и композиторов. Она станет и основным передатчиком новых песен в крестьянскую массу, хотя многие эти песни усваивались крестьянами и непосредственно от музицирующих дворян, особенно в помещичьих усадьбах.

Между светскими псальмами XVII века и романсами середины XVIII века лежит безбрежное, еще мало исследованное море так называемых кантов (от латинского cantus — пение, песня), то есть бытовых песен светского содержания, сначала, как и псальмы, трехголосных, а затем одноголосных, отличавшихся от псальм четким членением на куплеты, ясностью и отчетливостью ритма, но исполнявшихся также без музыкального сопровождения.