Песни - страница 27
Вроде трезвые — что шуметь?
Кто-то западник, кто-то лапотник,
А кто и просто так — потрендеть.
Ищут писатели, ищут политики,
И политологи, и аналитики.
Ищут упорно, не могут найти
Путь, по которому надо идти.
Да, нелегко жить в переходную эпоху
И сколько ждёт нас впереди душевных мук,
Но, сказал Маркиз де Сад Закер-Мазоху:
«Ну, имейте же терпение, мой друг!»
Славянофилы — ребята колючи,
«Долой, — говорят, — рок-н-ролл и Биг Мак!
Портки да онучи — духмяны, пахучи —
Вот путь наш российский!
А ты — сам дурак!»
Да храбрецы все! Алёши Поповичи!
«Мы, — говорят, — вас научим
Отчизну любить!
Всё, говорят, загребли Абрамовичи!
Но мы вам не чукчи!
Едрить-раскудрить!
Щи да каша — пища наша,
„Слава Богу!“ — лозунг наш,
Топчут нежити наши пажити,
Всех в холодную, и шабаш!»
Ищут пожарные, ищет милиция,
Машут Бердяевым и Солженицыным
Ищут, бедняги, не могут найти
Путь, по которому надо идти.
Да, не прожить нам без духовного запаса…
Что нам поможет в эти злые времена?
Как предложил великий Бари Алибасов:
«Православие, Монархия, „На-На“»!
Западники — сплошь умны и нахальны
Равно не любят народ и вождей
В меру циничны, вполне либеральны
Деньги бы делать из этих людей!
Говорят: «Хватит грозить
Неразумным хазарам.
Хватит лаптями баланду хлебать!
Курс — на Европу, а думским боярам
Бороды брить, рок-н-ролл танцевать!
Щи да каша — фу, made in Russia!
Лобстер, спаржа — вот еда!
А деньги ваши — будут наши!
Это бизнес, господа!»
Would you like a cup of tea? —
Yes, блин, Господи прости!
Слева лютуют квасные народники,
Справа орудуют низкопоклонники.
Сверху грозят, обещают сажать.
Ну, а куда крестьянину бежать?
Не заблудиться б по дороге к процветанию.
И как сказал мне бомж с початым пузырём:
«Ой, да пошли вы все!..»
Дальнейшее — молчанье.
Ну и пошли. Пойдём — но всяк своим путём.
Надоело
Надоели наши склоки,
Всенародные разборки,
Забастови, голодовки,
Взрывы, мафия и СПИД.
Я не то, чтоб слабонервный,
Я — беременный, наверно,
Ведь не зря ж от этой сверны,
Прям, с утра уже тошнит.
Надоели вонь и драки
Политической клоаки,
Делят власть в чумном бараке, —
Не сторгуются никак.
Наш политик, он — помпеный,
Громогласный, полновесный,
Злой, активный, бесполезный,
Как старуха Шапокляк.
Надоело это стадо,
Беспонтовая эстрада,
Да тусовки до упада,
Да жующая толпа.
Так же аморально стойкий
Молодняк крутой да бойкий,
Злые внуки перестройки,
По-французски — шантрапа.
Надоела мне чернуха,
Надоела мне порнуха,
И коль у вас всё время сухо,
Значит, что-то там не то.
Скучно всё и неприлично,
И, боюсь сказать публично, —
Надоел мне даже лично
Я потом скажу вам кто.
Надоели беспорядки,
Компроматы, маты, взятки,
Львы, орлы и куропатки,
И слова, слова, слова…
Если будет так погано,
Я подамся в уркаганы,
Буду, пальцы растопыря,
Петь блатные песни вам.
Типа: Та-тирли-тирли-тирли-там,
Пу-пу-пи-ду.
Наша борьба
Я проснулся в мировом настроеньи,
Простиралось предо мной воскресенье.
Я из душа щебетал, будто птенчик:
«Муся, мужу принеси полотенчик!»
А в обед пришёл Чурилин с цветами,
Долго ручки целовал моей даме.
Пили белое вино, ели стюдень.
Мы ж не гопники — культурные люди!
В телевизоре — Филипп Кьеркегоров,
А после — новости про то да про это.
И вдруг показывают нам Прокурора.
Прокурор с утра — дурная примета.
А лицо у Прокурора такое…
Ух, ну прям «не подходи — арестую!»
Возмущённое лицо, правовое,
Оказалось, он узнал, что воруют!
Он сказал: «С воровством начинаем борьбу!
Мы исправим горбатых могилою!
Налечу, говорит, растопчу, говорит,
Проглочу, говорит, не помилую!»
Тут я встал: «Слава Богу, мы дожили!»
Прослезился и выпил до дна.
А Чурилин сказал: «Ах ты, боженьки!
Ты совсем дурачок, старина!»
И стал рассказывать какие-то страсти
Про войну каких-то кланов у власти,
Что под маскою борьбы за порядок
Они ж посодют просто всех, кого надо.
Про чекистов, про «Семью», про интриги,
Кому «Челси», говорит, кому — фиги,
И как едят друг друга бизнес — элиты.
А я сидел и только говорил: «Да иди ты!»
«Да! Там по взрослому война, по большому!
Реваншисты реформаторов дуют!
А нам покажут интерактивное шоу
Называется: „Где раки зимуют“.
Ну, а ты-то, — говорит, — из каковских?
Огласи-ка, — говорит, — своё кредо.
Ты за питерских или за старокремлёвских?»