Песни - страница 28
Я, вообще-то, говорю, за «Торпедо».
И я так скажу:
Есть теперь в «Газпроме» газ — это раз,
А у граждан есть права — это два,
И пока свободы есть — это шесть.
Правда, денег нет совсем — ну, это семь.
А тем, кто станет выступать, я не буду наливать.
Недоволен — пей «Боржоми» — это триста двадцать пять!
Я расстроился и стал я суровый.
И прогнал его я без посошковой.
Было слышно, как кричит он в подъезде:
«Вспоминайте о XVII съезде!»
Он испортил мне, подлец, воскресенье.
Но, что хуже, он посеял сомненье.
Мы-то все кричим «Ура!», как бараны,
А всего делов, что борятся кланы.
Я запутался в интригах — то ль чукотских,
То ли питерских, то ль старокремлёвских.
С подозрением читаю я прессу —
Вроде — факты, только в чьих интересах?
Вот пишут, в Питере плюс два, снег растает,
А в Москве, наоборот, минус двадцать.
И сижу я целый день и гадаю:
«А кому же это выгодно, братцы?»
Так неужели ж так дела наши плохи?
Но должны ж мы возмутиться когда-то?
Мы ж хозяева страны, а не лохи!
Мы ж как скажем! Да?.. Чё молчите, ребята?
Не ори на жену!
Не ори на жену, баран! Не ори!
Ты не строй домострой, самодур, не дури!
Наградил тебя случай
Прекрасной женой,
Так не бейся в падучей,
Не брызгай слюной.
Не ори на жену, баран, не ори!
Ты опять заявился домой бухой.
Ну, на кой ты ей нужен такой? Ну, на кой?
За ней ухаживал когда-то невысокий студент,
Она его не оценила — он теперь президент.
Ей и так тяжело —
Так закрой же хайло.
Вот же гнусная натура!
Где же, брат, твоя культура?
Сам ты крыса, сам ты дура
С пулею в башке.
Корчишь интеллектуала,
Любишь Пруста и Шагала,
А орёшь, как вышибала
В грязном кабаке.
Кто тебя приголубит,
Кто к сердцу прижмёт?
Кто накормит, напоит
И сопли утрёт?
Кто спасает тебя от тоски?
Кто стирает трусы и носки?
Ты кайфово живёшь!
Так чего ж ты орёшь?!
Ты живёшь, как какой-нибудь шейх или шах.
Шахрезада твоя тянет дом, как ишак.
Ну-ка, влезь-ка в её шкуру:
Посиди на цепи,
Поработай-ка рабыней,
Паранджу нацепи.
Что, не хочешь, братан?
Так закрой свой фонтан!
Ведь она же — как цветок, как прелестный лепесток,
Как чудесный, как прелестный, удивительный цветок.
Ведь она же, блин, цветок!
Ведь она ж, блин, лепесток!
Блин, чудесный, блин, прелестный…
А ты кактус, блин, браток!
Даже если она неправа, не ори,
А тихонечко так укори, пожури (ну, типа):
«Ты, родная, так прекрасна,
В целом мире лучше нет,
Но ты проехала на красный,
Ты заехала в кювет,
Поцарапала машину…
Осторожней, мой свет!»
И скажи ты ей: «Лапуся,
Я тобою так горжуся.
Мы пойдем с тобою в спальню,
Встретим новую зарю.
Ты увидишь, что напрасно
Ты считала секс ужасным.
Ты увидишь: он прекрасный…
Я его тебе дарю!»
Нет, конечно, не все мужики — дикари,
Но практически все, хоть чуть-чуть, — упыри.
Я на себя как только в зеркало с утра посмотрю,
Так сам себе я в сотый раз со стыдом говорю:
«Не ори на жену,
Не ори на жену,
Не ори, не ори, не ори, не ори
Не ори на жену, баран, не ори!»
Э-э-э-е-й!
Не ходи!
Иван Иваныч Иванов
Был поразительно здоров.
Он вкусно ел и сладко пил,
И не пьянел, подлец.
Он был железный, как утюг;
Его жена в кругу подруг
Притворно жаловалась им:
«А мой-то — жеребец».
Вдруг с ним случился анекдот —
Чего-то вспучило живот,
А врач, молоденький такой,
Обследовать послал.
Да ты возьми — назначь пурген,
Так нет — давай УЗИ, рентген.
«Обмен…» — какой там, хрен, обмен!
Капусты пережрал.
Но вот анализы несут,
А результаты — страшный суд,
А там болезней миллиён —
Не прочитать без слёз,
А там гастрит и гепатит,
И камни в почках, и бронхит,
И не нашли только рахит
И эндометриоз.
От таких вестей он стал ужасно нервный,
Аппетит пропал, и по ночам не спится,
На детей кричит, назвал супругу стервой,
Не идёт гулять, лежит и матерится.
(А ведь говорили же ему)
— Ой, не ходи, Иван Иваныч, по врачам —
Будешь спать, Иван Иваныч, по ночам.
Ты, Иван Иваныч, лиха не буди —
Не ходи, Иван Иваныч, не ходи.
Ведь он здоровый был такой,
Ведь он подковы гнул рукой.
Тут держится за левый бок,
Ох, печень, мол, болит.
Иван Иваныч, дорогой,
Так печень справа, мой родной.
Но он не слышит, всё твердит,
Какой он инвалид.
Лежит, и нет на нём лица,
Лежит — прислушивается:
Где там кольнёт, где там стрельнёт
То в грудь, то в потроха.
С женой не спит: «Не тронь, — твердит, —