Петербург-Ад-Петербург - страница 7

— Есть немного. Скрывать не буду.

Тут мне вспомнился один случай, который я тут же решил поведать своему попутчику. Сам не знаю, почему это случилось.

— Знаете, Константин Константинович, — начал я, — был один очень нехороший случай с моей матерью. Ничего, что я вас нагружаю своими проблемами?

— Вовсе нет. Говори, рассказывай.

— Так вот, случай был, — продолжал я. — Мать до аварии была набожной. То есть не как те ханжи, которых сейчас развелось на Руси, как грязи, а все по-настоящему. Понимаете? А после аварии все изменилось. Скорее всего, увидев смерть реальную, вот тут, — я стукнул указательным пальцем по столику, — вот тут, здесь и сейчас, она усомнилась в жизни вечной, в бессмертии души! Когда мне лет семь уже было, она мне говорила, что, мол, Боженьке так угодно, чтоб мы с тобой вдвоем остались. А папа наш на нас смотрит и радуется. Видит тебя и улыбается на то, какой сынок у него растет. Ну и все в таком духе. А я думал, что же это за Боженька, который захотел, чтоб мой отец умер. Позже я начал замечать, что она уже только Великий пост соблюдать стала, а остальные нет. Помню, — мне лет двенадцать тогда было — мы с матерью поехали к родственникам в деревню. Там километрах в пятнадцати от нашей деревни был храм. В него все богомольные старухи съезжались по праздникам со всего района. А поп, который там служил, был знакомый нашей семьи. Мать, как приехала — сразу к нему. Я с ней не ездил. Это мне только потом, не так давно, дядя рассказывал. Мать, значит, к нему приехала, службу отстояла, а затем с ним поговорить решила. А поп, знаете, такой, на машине, у него частная церковная лавка в районном центре. Короче говоря, поп — что надо, при делах. У него жена умерла как раз за полгода до нашего приезда, троих детей оставила. Сидят они, значит, беседуют. Мать ему рассказывает о том, что посты не соблюдает, в вере усомнилась и т. п. А он ее слушает, а сам на грудь посматривает… Она сама худая, а грудь полная. Мать все это замечает, но молчит и не подает вида. Поп ее выслушал, что-то там начал бубнить про искушения, про дьявола, про смирение, короче говоря, про то, о чем сам ни черта не знает. И во время своей импровизации на тему Бога положил ей тихонечко ручонку свою на ногу и поглаживает-поглаживает. Мать сидит, не шелохнется. Потом он уже выше ручонку свою тянуть начал… Мать как вскочит, как закричит: «Вы что? Совсем?» А он: «Я, — говорит, — вдовец, а вы вдова, и у вас мальчик, и у меня детишки… Может, сойдемся вместе?» Мама бегом от этого попа домой. Вечером к нам ее сестра двоюродная приходит, а мать ей и рассказывает историю. Та даже не удивилась, наоборот, еще и свою ей историю рассказала. Она сама при храме этом работала. И вот в одну из ночей она после того, как убралась там, прилегла на скамейку и заснула. Просыпается от смеха в храме. А ночь уже на дворе. Смотрит, а это поп из алтаря с проституткой выплывает в боковую дверь. Видимо, они так же и входили, а сестру матери не заметили. После рассказа она сообщила, что в этом храме больше не будет работать и прочее. И что вы думаете? Мать на следующий день в этот храм на службу пошла. Службу кое-как отстояла. Началась проповедь. Поп, значит, наш принялся просвещать бабок деревенских. Задвигал им там такое, а сам на мать посматривает. Ну, тут мать моя не выдержала и кинулась на него. Все лицо ему разодрала прямо на амвоне. Еле оттащили. С тех пор все! Все иконы, книги, все, что связано с религией, она выкинула из дому и стала атеисткой, причем ярой. Я ей как-то говорил о том, что один убогий поп — это еще ничего не значит, а она все равно, ни в какую. Так и закончилось все. Потом она стала философию читать в институте и в ней находила ответы, которых так жаждала ее душа. Раньше она логику, социологию преподавала, а теперь на философию переключилась. Такая вот история.

Константин Константинович очень внимательно слушал мой рассказ и ни разу не перебил меня. Он так пристально смотрел на меня, что порою я сам, не выдерживая, отводил взгляд от его серых глаз. Что-то было в них…

— А сам-то ты как считаешь: есть Бог или нет? — вдруг спросил он.