Пионер, 1954 № 08 - страница 7

И дома начинают бранить.

- Уроки бы учила получше, - говорит бабушка и, опустив на колени шитьё или вязанье, укоряюще смотрит на Зину. - На что надеешься? Ты уже большая, пора за ум браться. Нешто можно целый вечер без дела бегать? Ведь ты сирота, должна вот как за дело цепляться!

Бабушка бранит. А ребятишки, как только появляется Зина, оба бросаются к ней, будто неизвестно, сколько времени её не было дома. Видно, скучают они без неё, видно, без неё им и холодно и одиноко… Ведь она их старшая сестра!

Тяжело каждый раз слушать упрёки. И жалко ребятишек. И Зина перестала ходить на каток. Нет, не внесла деловитая красивая бабушка в дом тепла, которое так нужно было детям!

Постепенно бабушка Устинья вытеснила из дома и её подруг. Особенно ей не нравилось, что Зина дружит с Фатьмой.

- Ну, что ты не найдёшь себе подружки настоящей? Нешто это подруга - дворникова дочь! Какая от неё польза? А ты бы вот позвала к себе директорову-то или инженерову - вот бы я сказала, что у тебя голова есть. Но гляжу: нет у тебя головы, как и у матери не было. Эх-ма! Людей ведь тоже надо себе подбирать хороших, глядишь, потом пригодятся в жизни, помогут, устроят на хорошее местечко: ведь ты сирота!

Зина только глядела на неё отчуждёнными глазами и молчала, крепко поджав губы. Она уже по опыту знала, что спорить не надо. Бабушку ни в чём нельзя было разубедить. Лучше всё это пережить молча - и обиду, и возмущение, и презрение, которое Зина смутно чувствовала, но не хотела признаться себе, что это чувство копится в её сердце, как горький и тяжёлый груз. Дружить из расчёта! Не водиться с Фатьмой потому, что у неё мать - дворничиха! Если бы мама слышала это! И если бы отец это знал!

А отец ничего не знал. Он чувствовал, что в доме нет настоящего мира и покоя. Но, может, и не признаваясь самому себе в том, что не хочет знать настоящей правды, был доволен и тем, что внешний мир был сохранён. Как-нибудь, как-нибудь. Ну, а что же делать? Жить-то на свете надо! И ведь всё-таки детям лучше с бабушкой: они умыты, они сыты, они одеты… Иногда он спрашивал, делая весёлое лицо:

- Ну, дочка, как у нас с тобой дела?

- Ничего, папочка. Всё хорошо, - отвечала Зина, улыбаясь. - Пятёрку по русскому получила.

- Молодец! Значит, пятёрка?

Отец гордился и радовался: вот и опять Зина учится на пятёрки! Но он замечал в её глазах затаённую печаль, замечал, что нет в ней прежней весёлости, и, подавляя вздох, говорил сам себе: «Что ж делать! Что ж делать! Мать из могилы не поднимешь».

Зина торопилась из школы домой. Хрусткий, слегка подтаявший снег резко блестел на солнце. В воздухе бродили неясные запахи, напоминающие о весне. О том, что весна где-то близко, напевали и тоненькие капели, падавшие с пригретых крыш на солнечной стороне.

Ох, как хорошо сегодня! Как не хочется идти домой! Такие дни, когда что-то ещё неизвестное, неуверенное, тревожное и радостное происходит в природе, такие дни Зина тонко чувствовала и любила их. Нежное предчувствие весны волновало и тревожило её. Гудок маленького паровозика снова, как и в прежние годы, звал куда-то в неизвестные страны, полные чудес и радостных неожиданностей…

На крышах, под застрехами, на мостовых и на деревьях азартно щебетали отогревшиеся на солнце воробьи. От этого весёлого птичьего щебета и от звона капелей, от их огнистого блеска будний день казался праздником. Зина замедлила шаг, а потом неожиданно для себя свернула на другую улицу - пройдёт полквартала и вернётся к дому с другой стороны. Хотелось ещё послушать воробьев и посмотреть на капели, ведь можно же иногда хоть немножко опоздать из школы!

Зина прошла полквартала, хотела уже свернуть переулком на свою улицу - и вдруг из-за угла появилась группа девочек-семиклассниц, весёлых и оживлённых. И среди них Зина увидела Елену Петровну.

Елена Петровна тоже увидела Зину. Она легонько отстранила своих семиклассниц:

- Стрешнева! Иди-ка сюда, девочка! Зина, застенчиво и радостно краснея,

подошла к своей прежней учительнице. От этой встречи день стал ещё более праздничным.

- Как ты живёшь, Зина? - сказала Елена Петровна, положив ей на плечо руку в белой шерстяной перчатке и заглядывая в глаза. - Только скажи правду! А?