Письма Г. В. Адамовича И. В. Одоевцевой и Г. В. Иванову (1955–1958) - страница 17

, желающая обозревать Ниццу, – и прочее. Сами понимаете. Я очень рад, правда, что Вы поправляетесь, и еще больше, – если возможно, – жалею, что не видел Вас, когда приезжал. Глупо ведь то, что мне было все равно, когда приехать, и я мог бы выбрать, в сущности, любой день! Постараюсь приехать проездом в Париж, на будущей неделе. Но не знаю, удастся ли это, тоже по разным причинам. Во всяком случае, если приеду, напишу заранее, и, пожалуйста, сидите дома, какой бы это день ни был. Ужасно мне не хочется уезжать отсюда: опять зима et une solitude de plus en plus noire^>213. До свидания, дорогой ангелке vous aime bien^>214 со всем Вашим наполеоновским умом и другими качествами.

Ваш Г. А.

Paris 28/IX–57

Дорогая моя Madame и Жорж

Пишу из Парижа. Увы, увы! Я никак не мог к Вам приехать, и мне это ужасно жаль, но что поделаешь. Во-первых, не было денег, совсем, ибо, как Хлестаков, «издержался в дороге», а во-вторых, я в Париж ехал с Таней автокаром, через Гренобль. Ну, объяснять нечего, а результат печальный. Сейчас сижу здесь тоже «на бобах» или вроде, а надо ехать в Англию, где к тому же азиатский грипп. Видел еще мало кого, Эльканшу и M-me Бунину, да еще Червинскую, которая в таких мизерах всяческих, что не знаю, что с ней и делать. При этом она на весь свет озлоблена, что до всего света доходит и ей сильно мешает. Дорогие душки, пожалуйста, напишите мне в Манчестер (104, Ladybarn Road, Manchester 14 или еще лучше на университет: The University, Russian Department, лучше потому, что моя хозяйка читает мои письма, но это ничего, если все там благопристойно).

Если Жорж может прислать какую-нибудь «документацию» насчет себя, было бы очень хорошо. И какие-нибудь suggestions^>215. Карпович был в Париже и еще, говорят, вернется, но я едва ли его застану здесь, т. к. должен ехать дня через 3–4. Жаль мне, что кончилось лето, так что и сказать не имею слов. Ибо лето было романтическое, и у меня все чувства, что оно последнее. Впрочем, так каждый год, так что будем надеяться на продолжение. Как Ваше здоровье, Madame? Пожалуйста, напишите подробно. И вообще все. Целую Вас обоих со всей силой страсти и нежности. Буду ждать письмеца.

Ваш Г. А.

104, Ladybarn Road Manchester 14 21/Х–57

Chere petite amie Madame, получил сегодня Ваше письмо и, как заведено, отвечаю сейчас же. Как маршал Петэн, «je tires mes promesses»^>216 и статью о Жорже напишу непременно. Я думал, что увижу Карповича в Париже, но не видел и ни ему, ни Гулю о статье не писал. Но едва ли это нужно, напечатают и так! Сейчас у меня голова забита всякой чепухой (здешней: начало года). Но в ноябре – декабре напишу, во всяком случае – до каникул Рождества.

Но вот в чем я уверен заранее. Что бы я ни написал, как бы ни написал, Вы – а Жорж тем более – скажете, что это Шарантон^>217 и не то! Душка моя, каждый имеет свою манеру, и писать «точно и просто», как Вы требуете, что Жорж – первый поэт после Пушкина, я не могу. Не в том дело, что он не первый, а в том, что у меня перо извилистое и не такое, чтобы ударить по всем струнам, а затем поставить точку. Сами знаете. Обещаю твердо, наверно, лишь то, что буду писать с лучшими чувствами и лучшими намерениями, но без рассуждений, отступлений, сомнений, сравнений (Эллиота^>218, кстати, здесь считают кривлякой) не обойдусь. Впрочем, м. б., и без сравнений будет, не знаю еще. Уверяю Вас, что так будет лучше, глубокомысленнее. Ne me forcez pas la main^>219 в этом смысле, пожалуйста. Ни одного слова в статье «против» не будет, все будет «за», и иначе никто ее не поймет, т. к. все поймут как хвалу и прославление.

Насчет же того, что это нужно Вам по каким-то высшим соображениям, простите, сударыня, плохо мне в это верится. Я Вас обоих слишком хорошо знаю, чтобы не чувствовать, что Вы все это писали мне немножко а contre-coeur^>220, по внушению Жоржа. Практически от моей статьи не будет ничего, м. б., 5 долларов лишних от какого-нибудь мецената, да и то едва ли. Не может ничего быть. А что у Жоржа какой-то зуд, мало мне понятный, я знаю давно, и отчасти мне даже лестно, что он непременно желает моей статейки (Чекверша мне писала как-то: «поставьте на мне Вашу печать»). Но я устарел, отстал и сдал свои позиции Терапиане, Маковскому и прочим юношам. Правда. А кроме того – зачем?? Я никому себя в пример не ставлю, но если бы Вы знали, до чего мне все равно то, что я иногда о себе читаю! Большей частью читаю, что «дурак и болван», но если бы прочел, что «сверх-гений», тоже все равно. О душе пора подумать! Но это я все пишу в дружеском удивлении насчет Жоржа, но без осуждения. «Это что же говорить, всяка жисть быват», как говорил мне мужик в Новоржеве