Письма к жене - страница 22

Вот он ко мне входит. До Симбирска. Я буду говорить тебе о Казани подробно — теперь некогда. Цалую тебя.

Адрес: М. г. Натальи Николаевне Пушкиной.

В Петербурге на Чёрной речке на даче Милера.

Автограф: ПД, № 1483.

Почтовые штемпеля: «Казань 1833 сен. 11» и «Получено 1833 сен. 21 вечер». Почтовая помета карандашом после адреса: «Д.<ом> Оливе».

Впервые: ВЕ, 1878, январь, с. 37. Акад., XV, № 843.

Село Языково, 65 вёрст от Симбирска. 12 сент.

Пишу тебе из деревни поэта Языкова,[189] к которому заехал и не нашёл дома. Третьего дня прибыл я в Симбирск[190] и от Загряжского[191] принял от тебя письмо. Оно обрадовало меня, мой ангел — но я всё-таки тебя побраню. У тебя нарывы, а ты пишешь мне четыре страницы кругом. Как тебе не совестно! Не могла ты мне сказать в четырёх строчках о себе и о детях. Ну, так и быть. Дай бог теперь быть тебе здоровой. Я рад, что Сергей Ник.<олаевич> будет с тобою, он очень мил и тебе не надоест. Об Ив.<ане> Ник.<олаевиче> говорить нечего. Надеюсь, что свадьба его расстроится. По всему видно, что всё семейство воспользовалось расстроенным его состоянием, чтоб заманить его в сети. Вероятно, и начальство, если дело дойдёт до начальства, примет это в соображение. Должно будет поплатиться деньгами. Если девица не брюхата, то беда ещё не велика. А с отцем и с дядей-башмачником дуэля, кажется, не будет. Если дом удобен, то нечего делать, бери его — но уж по крайней мере, усиди в нём.[192] Меня очень беспокоят твои обстоятельства, денег у тебя слишком мало. Того и гляди сделаешь новые долги, не расплатясь со старыми. Я путешествую, кажется, с пользою, но ещё не на месте и ничего не написал. И сплю и вижу приехать в Болдино и там запереться.

Из Казани написал я тебе несколько строчек — некогда было. Я таскался по окрестностям, по полям, по кабакам и попал на вечер к одной blue stockings,^>а[193] сорокалетней, несносной бабе с вощёными зубами и с ногтями в грязи.[194] Она развернула тетрадь и прочла мне стихов с двести, как ни в чём не бывало. Баратынский написал ей стихи и с удивительным бесстыдством расхвалил её красоту и гений.[195] Я так и ждал, что принуждён буду ей написать в альбом — но бог помиловал, однако она взяла мой адрес и стращает меня перепискою и приездом в П.<етер> Б.<ург>, с чем тебя и поздравляю. Муж её умный и учёный немец, в неё влюблён и в изумлении от её гения; однако он одолжил меня очень — и я рад, что с ним познакомился. Сегодня еду в Симбирск, отобедаю у губернатора и к вечеру отправлюсь в Оренбург, последняя цель моего путешествия.

Здесь я нашёл старшего брата Языкова, человека чрезвычайно замечательного и которого готов я полюбить, как люблю Плетнёва или Нащокина. Я провёл с <ним>^>б[196] вечер и оставил его для тебя, а теперь оставляю тебя для него. Прости, ангел жёнка. Цалую тебя и всех вас — благословляю детей от сердца. Береги себя. Я рад, что ты не брюхата. Кланяюсь Кат.<ерине> Ив.<ановне> и брату С.<ергею>.

Пиши мне в Болдино.[197]

Автограф: ИРЛИ, № 1484.

Впервые: ВЕ, 1878, январь, с. 38—39. Акад., XV, № 845.

14 Симбирск.

Опять я в Симбирске. Третьего дня, выехав ночью, отправился я к Оренбургу. Только выехал на большую дорогу, заяц перебежал мне её.[198] Чорт его побери, дорого бы дал я, чтоб его затравить. На третий станции стали закладывать мне лошадей — гляжу, нет ямщиков — один слеп, другой пьян и спрятался. Пошумев изо всей мочи, решился я возвратиться и ехать другой дорогой; по этой на станциях везде по 6 лошадей, а почта ходит четыре раза в неделю. Повезли меня обратно — я заснул — просыпаюсь утром — что же? не отъехал я и пяти вёрст. Гора — лошади не взвезут — около меня человек 20 мужиков. Чорт знает как бог помог — наконец взъехали мы, и я воротился в Симбирск. Дорого бы дал я, чтоб быть борзой собакой; уж этого зайца я бы отыскал. Теперь еду опять другим трактом.[199] Авось без приключений.

Я всё надеялся, что получу здесь в утешение хоть известие о тебе — ан нет. Что ты, моя жёнка? какова ты и дети. Цалую и благословляю вас. Пиши мне часто и о всяком вздоре до тебя касающемся. Кланяюсь тётке.