Письма об Индии - страница 13
Один из моих спутников, на чье общество я более всего рассчитывал, приходит в совершенное отчаяние. Что за страна! Ни висту, ни скачек, ни клубов, ни порядочных домов! Да еще и задыхаешься от жары! Собственно, для меня все эти лишения нипочем, как ты и сам догадываешься […].
[Ему же]
Цейлон, Коломбо, 20 апреля 1841
На днях, прогуливаясь по лесу, я заметил малабарскую женщину приятной наружности. Она была в красной одежде и стояла подле хижины с несколькими мужчинами. Привлеченный этой живой картиной, обрамленной в зелень, я подошел к ним. В хижине подле открытого сундука стоял человек на коленях и вытаскивал из него как будто на пересмотр кучу различных украшений из цветных камней и стекла — бус, нанизок, нашивок на золоченых или раскрашенных пластинках, разной формы странных головных уборов, масок, поручней, оплечий, ожерелий, огромных серег и прочего. Это — хижина одной малабарской баядерки с ее труппой комедиантов. Первая мысль, которая пришла мне в голову, — заказать на другой же день к вечеру представление комедии за 10 рупий.
Таким образом, на другой же день, стоически отказавшись от приглашения губернатора к обеду, я явился в 7 часов вечера к хижине баядерки и нашел, что место представления было уже освещено лампами из кокосовых орехов, расставленных на бамбуковых подставках. Меня пригласили сесть на пень кокосового дерева. Двое из полуобнаженных, со светильниками в руках, растянули передо мной белый полог, за которым собрались действующие лица представления. Барабан забарабанил, колокольчики зазвенели, и весь лес, до того мирный и безмолвный, вдруг оживился толпами [местных жителей], подкравшихся со всех сторон, — взглянуть на любопытное зрелище. Бесчисленное множество ребят и женщин расположилось вокруг на циновках, а между деревьев выставились медные, суровые лица нагих, длинноволосых мужчин, освещаемые гробовыми светильниками., Изумленный взор еще блуждал по этим привидениям, появившимся во мраке леса, как вдруг занавес упал, и я с новым изумлением был поражен блеском, роскошью одежд, украшений, чудными, странными положениями открывшейся передо мной труппы новых лиц.
Главным лицом был древний индийский раджа, или царь, великолепно разряженный, с раскрашенным лицом, подобно индийским божествам. В руках его был крис [кривой нож], которым он производил различные мановения. Подле была царица, вся в золоте] и в цветных камнях, делала странные быстрые движения руками, ногами и всем гибким станом. Она была очень худощава, но приятной наружности и пела визгливым голосом, который нисколько не согласовывался с хором. Тут же был старый вельможа, также с крисом в руках, и шут с длинной бородой и огромным брюхом; потом еще мужчина, богато разряженный и представлявший супругу вельможи; наконец, молодой человек в фантастическом наряде, также сходном с облачением индийских божеств. Все эти лица разыгрывали мифологическую индийскую драму.
Вся группа плясала; телодвижения великого раджи походили на подергивания и очень мало соответствовали его сановной длинной одежде. Черты его лица были ярки и блестящи; лицо было расписано желтой краской, в означение высокого сана; речь его дышала важностью, глаза блистали, и он потрясал в руках крисом из золоченого дерева. Вдруг выбежало на сцену несколько обнаженных человек с деревянными крисами. Вслед за ними явился раджа-неприятель со своей ратью, точно так же блестяще облаченный, с тон разницей, что за его спиной был раскинут павлиний хвост, а в руках его были павлиньи перья, которыми он махал как исступленный. Началось сражение. Пришелец победил, сорвал венец с побежденного и воссел на его трон на витых ножках. Началось поклонение победителю. Потом явился чародей в остроконечной шапке, полуобнаженный, огромный ростом, с огромными длинными ниспадающими волосами, с широкими ожерельями до пояса; лицо исписано таинственными знаками желтой краской. Неистовые песни и пляски продолжались еще, когда я отправился домой, где меня ожидал скромный ужин из остатков утки и курицы. Описанное мною зрелище происходило верстах в 7 или 8 от Коломбо.