Письма об Индии - страница 50
Я пришел бы в большое затруднение, если бы мне позволили выбрать из этой кучи оружия что-нибудь для твоего арсенала. Между прочим, здесь была броня со шлемом и поручнями, кажется выписанная генералом Алларом[112] из Франции: какое-то театральное оружие без стиля и вкуса. Однако англичане очень дивились этому вооружению и наперерыв примеривали поручни, вероятно из сочувствия ко всему, что идет из Европы. Сикхам это может нравиться, как всякая невиданная вещь. Затем следуют серебряные сервизы, различные поделки из агата, украшенные драгоценными камнями, 5 или 6 портретов без рамок, писанных масляными красками германским художником Шефтом, о котором я тебе писал. Портрет короля, представленного в богатой одежде с длинным прямым мечом, поднятым кверху; портрет первого министра Дхиан Сингха, красивого молодого человека в пресловутой броне. Дхиан Сингх представлен верхом по повелению короля.
Из оружейного зала нас повели по другим покоям, в которых король выставил напоказ все свои сокровища; с его стороны это было очень любезно. Посредине зала был накрыт стол; под серебряными колпаками приготовлены были различные яства и лакомства; но королю было очень совестно приглашать нас к столу, зная постоянство наших вкусов. Однако же он решился, и по его приглашению все общество расположилось на золотых и сeребряных стульях пред столами, уставленными плодами и необыкновенной формы бутылками с тем дорогим вином, которое стоит 300 рупий. Это вино удивительно крепко. Король налил и подал из своих рук чашу посланнику и мне, и хотя был почти уверен по опыту, что мы не будем пить, однако, глотая свой стакан, пристально смотрел, как мы едва подносим драгоценный состав к губам. Придворные сикхи на мои вопросы о причине примеси в вино драгоценных камней говорили: «Что крепче алмаза? Стало быть, он крепит желудок и все тело человека». Яхонтам приписывается также очень много полезных свойств. В это время стали подходить к королю, одна за другой, множество танцовщиц, молоденьких, хорошеньких девочек в роскошных костюмах. Небольшие носики их так были увешаны подвесками, лоб и щеки так раззолочены, что мы насилу могли рассмотреть их черты. Ноги и руки их, украшенные кольцами и зеркальцами, были очень миловидны, хотя цвет кожи чрезвычайно смугл. Одежда их состоит из прозрачных покрывал разноцветного или золотого и серебряного газа, из коротких юбок, бархатных или матерчатых, под которыми изящно обрисовывался стаи. Эти милые существа подходили к королю и подавали рупии; он, разговаривая с посланником, обращался к ним рассеянно, но вместе с тем и благосклонно.
Непринужденность, добродушие и простосердечие короля вызывают на расположение к нему, и, несмотря на то что черты его лица вовсе не привлекательны, в них таится что-то пленительное. Говорят, что при видимой его застенчивости и простоте он бесстрашен и неукротим в битвах. Он то брал подаваемые ему деньги, то тихо отталкивал подносящую руку, то сам всыпал в нее целую горсть рупий. Девушки подходили без всякой застенчивости, с веселыми, блуждающими по сторонам глазами. Они уселись кучками промеж столов. У многих из них были самые плутовские лица. Две из них начали медленную пляску под звуки жалобной музыки; другие продолжали сидеть, как блестящие рои бабочек или жучков, жужжа и смеясь между собой. Королю было угодно показать нам часть своего дворца, занимаемую женами во втором и третьем этаже. Но обитательницы его скрылись от наших глаз. Со времени покорения Индии магометанами и введения туда их закона индийцы также прячут жен своих, предоставляя на общее лицезрение только особый класс женщин.
Мы вошли в ряд маленьких раззолоченных комнат, в продолговатый покой, где был накрыт для царских жен ужин и где стояли под занавесками кровати. Но многие танцовщицы, вместо того чтобы продолжать без зрителей балет свой, последовали за нами. Музыка смолкла. Одна за другой проникали плясуньи в гарем и с любопытством осматривали покои которых до сих пор, может быть, никогда не видали. Они любовались всем, ни до чего не дотрагиваясь, как умные дети, и ступали легко маленькими, босыми ножками своими, неумышленно задевая иногда короля, который не обращал на это никакого внимания, как будто эти существа были домашние кошечки. Он позволял им забегать вперед и шнырять мимо него, проходил, не толкая их, несмотря на то что они беспрерывно совались ему под ноги. В тучной особе этого короля заметно странное смешение комической робости и вместе с тем наружного величия. Толщина не мешает ему ходить легко, хотя несколько медленной походкой; все его движения отзываются этою медленностью вследствие заимствованной важности его; особливо с Кларком, который обходится с ним очень гордо, бедный король приходит беспрерывно в смущение.