Письма об Индии - страница 51

Пока девушки плясали, в зубчатой ограде двора шла потеха: начался фейерверк и пошел такой гром, как будто бы мы были в осаде. В то время как мы ходили по комнатам, осматривая различные редкости, нас неоднократно принимались потчевать вином и каким-то холодным из курицы и дичины, холодное подавали на маленьких тарелках, без ножей и вилок. Все это нам совали почти насильно, потому что сикхи вообще не обходительны и не ловки в обращении; они великодушны и просты, предлагают все, что имеют, без всяких церемоний. Здесь все патриархально и воинственно. Король обходится со своими царедворцами и подданными запросто, по-воински, и доступ к нему очень легок. Между сикхами нет жестокости. Увечить человека, они почитают невозможным: просто запросто убивают наповал выстрелом из лука, ружья, ударом сабли или вешают. Вот чему я был свидетелем однажды. Мы с королем возвращались с осмотра войск в Омритсаре, и наша блестящая кавалькада проехала мимо виселицы. Висельник, кажется вор, уже весь предался гниению; собаки отгрызли ему ноги… Я содрогнулся, но толпа нарядных всадников проехала мимо, не обратив решительно никакого внимания на труп.

Купил я две-три шали, чтобы что-нибудь вывезти на память из Лагора. Теперь я хочу отправиться на ярмарку в Хардвар. Наперед я посылаю Франциска. Мне очень грустно, что я подвергаю моих людей опасности, рассылая их по этим пустыням, но что делать? Я рассудил, что лучше послать Франциска, отставного прусского гусара, чем моего молодого парня Федора. Со своей стороны, я думаю отправиться через несколько дней в золотой королевской карете, запряженной четверкой мулов, которые летят, как ветер, а потом отправлюсь в почтовом паланкине в английские владения. Я забыл сказать, что, возвращаясь вечером от короля Шер Сингха, который остался на высокой террасе своего дворца, где он любил спать под очаровательным небом Пенджаба, мы не нашли у подъезда наших слонов. Вместо них стояли раззолоченные кареты, запряженные мулами и верблюдами, которые понесли нас во весь опор по самой страшной дороге. Впечатление, произведенное на меня этой обратной дорогой в лагерь, похоже было на те впечатления, с которыми возвращаешься домой из театра.

В этой стране все до малого ребенка ходят с оружием; даже наши факельщики были со щитами.

Недавно перестроили ворота, которые несколько лет тому задавили махараджу Нао Нихал Сингха; я ходил смотреть на них.

Сегодня 23 марта. Дня через два я стану ожидать твоих писем. При дворе находится несколько красивых мальчиков, одетых воинами, с саблей и кинжалом, с золочеными щитами за спиной, в красивых чалмах с перьями и в чоге, коротенькой мантии с рукавами. Хотелось мне достать несколько образчиков их маленького оружия, но нигде не мог найти. Однако полно об этом… Я тебе ничего не писал о несчастной женщине, которую закопали живую в землю за прелюбодеяние? Ее гробница рядом с нашим лагерем. Впоследствии открылось, что она невинна, и над ее могилой выстроили великолепный памятник. Сегодня вечером в Шалимаре праздник: будут иллюминация, фейерверк и, вероятно, баядерки.

Представь себе: у Шер Сингха есть доктор, немец, ходит с длинной бородой и в желтом атласном мундире, шитом золотом. Он мне продал лагорскую скрипку и вид города, снятый туземцем… В сикхском войске я не видел французов, кроме одного Лароша. Сикхские солдаты очень смешны: все с огромными бородами; офицеры носят атласные, бархатные и парчовые мундиры. Впрочем, от произвола их зависит только выбор материи и цвета мундиров, а покрой установлен Алларом и во всех полках один и тот же: французские мундиры сшиты из парчи и желтого или розового атласа.

Лудиана, 30 марта 1842 года

С тех пор как я отправил последнее письмо, со мной случилось вот что: я простился с Шер Сингхом, который теперь в садах Шалимара. Он нам задал великолепный праздник. Весь сад был освещен — от водоемов и каналов до ветвей померанцевых деревьев. Стволы были высеребрены и вызолочены. Разноцветные светильники окрашивали радугой струи воды, охватывавшей весь сад прозрачною сеткой. Прибавь к этому беспрестанные потешные огни, великолепие воинственного двора, всю эту баснословную роскошь, аллеи, устланные кашемирскими шалями, беснующихся коней, опьяняющий запах померанцевых цветов, жгучие пляски баядерок и согласись, что можно сказать с бедным Томом короля Лира: «Господи, сохрани наши чувства!» Мне досадно было только одно — что раджа был как-то не весел