Письма скептику - страница 20

То же можно сказать и о нравственности. Если она – дело случая, который помог выжить определенному виду приматов, то у наших моральных норм нет никакого объективного основания. Они ничего не говорят о реальности, а только о том, как мы (по случайной эволюции) чувствуем.

Когда ты говоришь, что Гитлер «неправильно» поступил, убив 6 миллионов евреев, или приводишь пример с сумасшедшим, который «неправильно» поступил, изнасиловав девочку, ты имеешь в виду больше, чем «мне это не нравится». Разве ты не предполагаешь, что эти поступки противоречат тому, как все должно быть? Ты же делаешь вывод не о том, какой ты, а о том, какая Вселенная, не так ли? Не предполагаешь ли ты, что во Вселенной, и в самом порядке вещей, действует нравственный закон, который нарушили эти мерзавцы?

Важно понять, что случайность и химические реакции не могут быть более нравственны, чем они могут быть рациональны. А так как причина порождает следствие, то и «сила», управляющая космосом, должна быть не только рациональной, но и также нравственной.

Теперь, эта «сила» стала походить более на личность, не так ли?

То же самое можно сказать и о нашем самосознании. Мы осознаем себя и имеем совесть, поэтому мы свободны. Но могут ли случайные химические реакции, независимо от их сложности, быть свободными? То же и с любовью, и со значимостью.

То, что я говорил о том, как невыносимо быть личностью в фундаментально неличностном окружении, я не сказал как аргумент в пользу существования Бога на основе того, что желаемое выдается за действительное. Скорее, это показывает, что утверждение, что природа могла произвести такие создания, желания которых она не может выполнить, не соответствует всему остальному, что мы знаем о мире. Это вновь предполагает, что эффект больше причины, да ещё и ужасным образом. Если тот, кто создал космос, не есть личностью, как мы сами, то мы подобны рыбе без воды. Мы отчаянно жаждем быть в воде, но такой вещи, как вода, нет! Разве такое возможно? Откуда могли появиться наши желания того, что не существует, и никогда не могло существовать?

Поэтому, я утверждаю, что личностные характеристики и те желания, которые у нее возникают, требуют, что контекст и окончательная причина личностности, должна быть Личность. Это, по крайней мере, единственное рациональное предположение, которое можно сделать об этой «высшей силе».

Позволь мне сказать последнее слово, папа, о том, почему я верю в Бога. Я действительно убежден, что это истинный аргумент (и многие другие подобные). В каком-то смысле, он просто последовательно излагает то, что все мы, в любом случае, верим о себе и о мире. Но моя вера в Бога не только теория, на истинность которой я надеюсь. Это еще и отношения.

Когда я пришел к вере в Бога и принял жертву Иисуса Христа, как единственный путь моего оправдания перед этой «нравственной силой», и перед которой я однажды должен буду держать ответ, я узнал собственным опытом, что желания личностей имеют «ответ». Я почувствовал себя высушенной рыбой, которая, наконец, обнаружила, что на самом деле есть вода! И какая великолепная, освежающая, утоляющая жажду вода! Все, что сердце жаждет, через веру в Бога получает помимо объяснения еще и удовлетворение. Я надеюсь, папа, что однажды ты не только согласишься с моей теорией, но и обретёшь отношения с Богом.

Очень жду твоего ответа.

Хочу сказать тебе, что твои аргументы в последнем письме были очень убедительны. Я никогда не слышал ничего подобного. Это твои собственные размышления? То, что наши личностные характеристики должны откуда-то происходить, имеет для меня смысл. Твои мысли о нравственности и разуме показались мне очень убедительными.

Значит, моя «сила» имеет личностные характеристики. Но я не уверен, что это продвигает нас вперед в нашей дискуссии, Грег, потому что я не понимаю, какая разница от того, какие характеристики имеет Бог: Он, кажется, все равно не очень заинтересован в нас! И что дает вера в такого Бога, которому безразличны и ты, и я? Я не хочу напрасно стараться, но ведь если бы Он был заинтересован в людях так, как говорят христиане, то Он не позволил бы нам идти тем путем, которым мы давно уже идем.