Пламя над Тереком - страница 13

Бета разбудил спящего в блиндаже Тахохова.

— Вставай, Габати, быстро. Ползи к боевому охранению. Тебе тут каждый кустик знаком: не запутаешься!

— Ой, командир… Такой сон перебил… Будто бы ехал на Юлтузке за авансом по трудодням…

Выслушав приказ, Габати пополз замаскированной тропой к боевому охранению. Он не раз уже бывал там, в этой поросшей мхом ямке, где притаился секрет — трое солдат.

Цаллагов крутнул ручку индукаторного аппарата, вызвал старшину Налетова:

— Огонь по поляне отставить!

«Ну, кажется, теперь все в порядке, — подумал он. — А то будут зря палить в белый свет, как в копеечку… Металл только переводить…»

Комбат сидел в тесном блиндаже и при тусклом свете рассматривал карту. Он знал: теперь уже не к чему наблюдать— засада Курковича сделала свое дело, хотя результаты его пока неизвестны. Молчаливая тройка секрета вышла из ямы и лежит, ожидая немцев. Как-нибудь повлиять на ход дела комбат уже не мог, теперь все зависит от смекалки и решимости бойцов. Но почему не вернулся Габати? Куда он пропал? Это больше всего тревожило комбата.

В блиндаж влетел младший лейтенант Куркович. На бледном, небритом лице — растерянность, огорчение.

— Ничего не удалось… Засада сорвалась! — доложил он.

— Потери?

— Матрос Реутов ранен в руку. Меня зацепило… так… пустяки… У противника двое раненых, а может быть, убитых: немцы унесли их с собой. Мы взяли легкий пулемет и два автомата, а «языка» добыть не удалось. У них была овчарка… Ветер с нашей стороны… Упустили момент внезапности по вине…

— По чьей вине?

— По вине овчарки…

Цаллагов видел, как переживает неудачу этот совсем еще юный офицер.

— Ладно, не переживай… Высылай сержанта с тремя бойцами в сторону охранения. Там мало их. А сам — на пункт сбора раненых. И немедленно!

Невдалеке от того места, где сидели матросы боевого охранения, началась стрельба. А еще через несколько минут внизу послышалась какая-то разноголосая тарабарщина — смех, выкрики…

В полный рост шли бойцы прямо к наблюдательному пункту.

Габати подталкивал кого-то в спину. По густой строчке оловянных пуговиц, сверкнувшей при лунном свете, комбат понял, что это пленный.

— Можешь, командир, говорить с этим сукиным сыном!.. С испугу, видать, залопотал по-русски, — сказал Габати, с трудом дыша.

Моряк с сержантскими нашивками доложил Цаллагову о захвате пленного и попросил разрешения вернуться с товарищами в секрет боевого охранения.

Габати подтолкнул немца:

— Эй, фриц, говори, все говори командиру!

Испуганно хлопая глазами и сопя носом, пленный стоял и молчал.

— Кто его так? — Цаллагов показал на разбитый нос пленного и строго посмотрел на Габати.

— Так… случайно все… Говорю ему: не вырывайся, больно могу сделать… Одно слово: фриц!.. Потом сам «капут» кричит…

…Утром капитан-лейтенант писал донесение начальнику штаба бригады о событиях этой ночи.

«…Вражеская разведка полностью уничтожена. Второго пленного, лейтенанта Вальде, захватил командир взвода Куркович и его связной матрос Иваненко, они преследовали гитлеровского офицера до окраины хутора Гвардейского ю. в. ст. Галюгаевской.

Предварительный допрос ничего не дал из-за отсутствия русско-немецкого разговорника, который нам крайне необходим…»

Перед мысленным взором Цаллагова стояли два нарушителя воинской дисциплины: не выполнивший приказания идти в санпункт младший лейтенант Олесь Куркович и застрявший в группе боевого охранения рядовой Габати Тахохов. Теперь того и другого приходилось еще благодарить.

— А знаешь, Габати, какой у нас порядок? Скажем, попадает в гвардейскую бригаду солдат из нового пополнения и думает, что он уже гвардеец. Нет, браток, шалишь. Гвардейское звание присваивается ему специальным приказом командира. Солдат может даже получить медаль и боевой орден может получить, а гвардейцем еще не быть.

— Понял, понял, командир! Только не мог я оставить одних этих молодых ребят. Тут такое дело, Бета. Ты, конечно, мой командир, и я тебя уважаю. Но знай, что я вроде бы твой родной дядя. Ведь ардонские Адырхаевы кто? Мои племянники. А ты их племянник…

— Ладно, Тахохов. Во всем этом разберемся после войны… А вот связным ты больше не будешь.