Плантималь - страница 5

К ней привели врача всё рассказать. Потом, когда персонал покинул палату, чтобы оставить нас вдвоём, мы стиснули друг друга как утопающие. И разрыдались, не в силах остановиться. Потом Шерил позвала медсестру.

– Я хочу его увидеть.

Она говорила твёрдо, чеканя каждое слово.

Медсестра с Шерил пристально посмотрели друг другу в глаза. Медсестра кивнула и вышла.

Джоуи вкатили и подали матери. Она осторожно взяла его. Ему надели шлем, чтобы защитить обнаженные ткани черепа. Его глаза были закрыты, он казался таким крошечным.

Я посмотрел на Шерил. В ее глазах не было ни ужаса, ни отвращения.

– Он дышит, – сказала она.

Она говорила спокойно. Я понимал, чего ей это стоило, но она не дала врачам повода унести ребенка.

– Функций ствола мозга достаточно, чтобы регулировать сердцебиение и дыхание, – сказала врач и очень мягко добавила: – Он ничего не чувствует. Никакой боли. Он не страдает.

– Мой сын жив, – решительно заявила Шерил.

Врач промолчала.

– Мой сын жив! – повторила Шерил.

– Только взгляни на Шепа! – зовет Шерил. – Он такой оживленный!

Я плетусь в гостиную. Хочется кофе.

Взволнованная Шерил кивает на плантималя. Я смотрю и ахаю.

За ночь его пульсирующие доли треснули, как яичная скорлупа, и из них вылупилось создание сантиметров двадцать длиной: две голубоватые ручки с десятью крохотными бледно-зелеными пальчиками и две голубоватые ножки с десятью пальчиками, а сверху маленькая зелёная голова с едва намеченным носом, ртом, ушами, копна мягких похожих на траву волос и пара ещё не прорезавшихся глаз.

– Это чудо! – с благоговением говорит Шерил.

Вспоминаю, что говорил Дэйв: «Если они растут рядом с другими растениями, со временем перенимают их форму».

Другие растения – это мы.

Грудь Шепа вздымается и опадает, как это было и с его долями. Ручки и ножки подергиваются, а головка поворачивается из стороны в сторону.

Я выхожу из гостиной, прежде чем Шерил успевает что-нибудь сказать.

Мы уселись, и больничный юрист закрыл дверь. Неспроста прислали его, а не доктора.

– Мистер и миссис Карр, буду откровенен. С точки зрения закона больница не обязана поддерживать жизнь вашего сына.

– Конечно же обязана, – возразила Шерил. – Мой сын дышит и шевелится, если к нему прикоснуться.

– Это непроизвольные рефлексы. Юридическое определение смерти подразумевает необратимое прекращение высших мозговых функций – основы личности. А у вашего сына никогда не было и не будет высших мозговых функций.

Я знал, что он прав. Определение, которое он процитировал, было из громкого дела, что рассматривалось пару десятилетий назад в Высшем Всемирном Суде по правам человека. Вроде того, что никто не обязан поддерживать жизнь у пациентов в необратимом вегетативном состоянии. Дефицит ресурсов и общественная необходимость изменить формулировку смерти мозга на более гуманную и всё такое. В те годы по этому вопросу велись долгие дебаты, но потом люди согласились.

– Да как вы смеете говорить, что мой сын не личность! – ощетинилась Шерил. – Он улыбается, если погладить его по лицу.

Юрист сложил руки на груди. Я видел, как ему не нравится этот разговор. Думаю, он старался сделать всё как положено. Я сам всегда поступаю так же.

– Врачи говорят, что у Джоуи полностью отсутствуют слух, зрение, обоняние и осязание. Он не может испытывать никаких эмоций. У него нет и никогда не было сознания.

– Значит, врачи ошибаются.

– Могу сослаться на исследования. Медики сходятся на том, что это непоправимо.

– Зачем мне исследования, если я вижу его собственными глазами. Он понимает, кто я! Он реагирует, когда я ему пою.

Юрист посмотрел на неё не без сочувствия.

– А вам не кажется, что вы видите то, что хотите видеть?

Шерил промолчала.

Я вспомнил, как держал Джоуи. Отвечал ли он на мою ласку? Как я его воспринимал – маленькой личностью или просто комком плоти? Честно говоря, не знаю. Я совсем запутался. Я не знал, люблю ли я своего сына, могу ли вообще его полюбить.

– Наш персонал работает денно и нощно, мистер Карр. Мы не можем вечно поддерживать жизнь вашего сына. На нашем попечении есть и другие дети. Когда приходится выбирать между живыми детьми и безнадёжными, мы должны следовать правилам. Их не просто так придумали.