Плантималь - страница 6

Лицо Шерил ожесточилось.

– Мы подадим в суд и получим предписание.

Юрист вздохнул. Интересно, есть ли у него дети. Интересно, любит ли он их. Интересно, трудно ли любить нормального ребенка.

– Поступайте как считаете должным.

«Я должен любить своего сына, – подумал я. – Должен».

– Говорю же вам, это растение! – вскипает Дэйв. – Это даже не обсуждается.

– Тогда почему он ведёт себя как ребёнок? – говорю я. – Почему?

– Смотрите, вот отчёт ботаников. Они препарировали целую кучу образцов. Никаких признаков нервной системы. Плантималь ничего не чувствует. Когда одного посадили рядом с пшеницей, он вырос похожим на пшеницу. Когда другого посадили вблизи стаи кур, выросло что-то вроде курицы с корнями. Но всё это лишь адаптивные, подражательные, непроизвольные реакции. Всего лишь проклятая мимикрия!

Я читаю отчёт. Дэйв говорит правду.

– Больше не буду их привозить, уж поверьте, – заявляет Дэйв. – Они же всех покупателей распугают. И хана бизнесу.

Суд наложил временный запрет, пока иск находится на рассмотрении.

Персонал больницы держался со мной и Шерил вежливо, но я чувствовал, что они скрывают раздражение. Мы наносили урон их бюджету – не только потому, что занимали место, им ещё и пришлось тратиться на тяжбу, которую мы наверняка проиграем. А может, из-за нас другие дети не получают должного ухода? Не сомневаюсь, что нас считали эгоистами.

И я готов был с ними согласиться.

Пока я кормил Джоуи, Шерил напевала ему. Разговаривала с ним, целовала, обтирала губкой.

Но никогда подолгу. Он все время был слабым, его сразу обратно подключали к системам жизнеобеспечения и накачивали лекарствами.

Наша с Шерил жизнь будто замерла. Этот период единственный, от которого у меня не осталось никаких сувениров. Да и что я мог бы хранить? Счёт из больницы? Судебный иск? Белое одеяло, которое напоминало бы о ночах в больнице, запахе антисептиков и постоянном пиканьи приборов?

– Я читала, что это могло случиться из-за какой-нибудь еды, – сказала Шерил и устало добавила: – Зря я пробовала столько всего на Рангинуи.

Неважно, что я ей ответил. Я понимал, что так и не смогу её переубедить. Если вина пустила корни, её невозможно вырвать.

Потом Шерил тоже заболела, и мне пришлось самому ухаживать за Джоуи.

Держа ребенка, я всё время боялся, что прикрепленный к его груди маленький монитор в любой момент запищит. Я старался не спать и, чтобы отвлечься, рассказывал Джоуи сказки моего отца и напевал песни моей матери, которые слышал в детстве, целовал его. Правда, целовал, чтобы не уснуть.

Тогда я наконец полюбил своего сына, увидел в нём личность. Вынужденная близость, его полная зависимость от меня сломали мои сомнения и отвращение. Я всматривался в его лицо, и уродливые черты больше не пугали меня. Я видел, что у него подбородок Шерил и мой изгиб губ. Он был похож на меня и похож на Шерил. Он был нашим сыном.

И да, он реагировал, когда я касался губами его лица. Да, он улыбался, когда я раскачивал его по широкой дуге, стараясь развлечь и успокоить физическими ощущениями смены ускорения и силы тяжести. И да, я считал, что он способен что-то чувствовать, даже если не может видеть и слышать. Я наконец понял, что Шерил права... но она ведь всегда была мудрее.

Измученный, дошедший до исступления, я начал приставать к врачам с безумными вопросами. Насколько безумными? Ну, например:

– Почему бы не клонировать моему сыну мозг из его собственных клеток? Вы же можете клонировать сердце и легкие.

– Мистер Карр, мы не умеем этого делать. И не исключено, что никогда не научимся.

Наверное, я вспомнил что-то из научной фантастики, но какого черта! Мы достигли звёзд и совершили миллион других открытий, мы живем в научно-фантастическом будущем, так почему не можем фантастику сделать былью?

Когда Шерил поправилась, мы опять поровну распределили родительские обязанности, и я как будто очнулся от грёз. Мой сын на самом деле реагировал? Это не игра моего уставшего воображения? Вправе ли я игнорировать заключения специалистов и ученых, тщательно составленные правила и считать, что мне лучше знать?