Плененное сердце - страница 13
— Ну, и какое тебе до этого дело? — непонимающе пожала плечами Каталина. — Он еще здесь не хозяин и я надеюсь, не скоро им станет.
— Я тоже на это надеюсь, — прокашлявшись, уже спокойнее произнес сеньор Перес.
— Тогда что же тебя тревожит?
Дон Педро побарабанил костяшками пальцев по столу, будто решаясь на что-то и, отведя взгляд к окну, быстро выдал:
— Луис-Антонио полагает, что арендная плата, которую я беру с наших крестьян, неоправданно низка. Он провел подсчеты, поднял кое-какие бумаги и сделал вывод, что если я и дальше стану «задаром кормить своих батраков», то имение разорится в течение следующих пяти-шести лет, а при неблагоприятных условиях и того раньше.
— Это правда? — Каталина взяла мать под руку, словно ища у нее защиты, как в детстве.
— К сожалению, милая, это правда, — донья Вероника погладила дочь по руке. — Ваш отец по натуре добрый и мягкий человек, и на протяжении многих лет довольно беспечно относился к своим владениям, думая, что помогая своим крестьянам, он увеличивает и свое состояние тоже. Поначалу так оно и было. Сытые люди всегда работали лучше голодных, больных и оборванных, поэтому наши земли никогда не простаивали зря, как в других имениях. Всего было вдоволь. Но времена изменились. Колониальные владения некоторых сеньоров стали приносить больше дохода, нежели ведение сельскохозяйственных работ здесь, на землях Испании. Постепенно все пришло в упадок, налоги для крестьян возросли, но ваш отец решил ничего не менять, считая себя в ответе за жизни простых людей. И теперь мы едва сводим концы с концами, потому что вынуждены платить в королевскую казну серебряные пиастры за своих арендаторов.
Каталина молчала. Она не могла судить отца за человеколюбие и всеобъемлющее желание помочь ближнему, за то, что он других ставил наравне с собой, неважно кто находился перед ним, нищий оборванец или знатный сеньор. Это было редкостное явление среди жадной и надменной аристократии, которая наряду с церковью, сосредоточила в своих руках большую часть богатых, плодоносящих земель. Но такова была сущность этого человека, ее отца, которого она глубоко почитала и любила всем сердцем.
— Что же ты будешь делать, отец? — она обратила на него взор, полный дочерней любви.
— Если я не повышу арендную плату, то Луис-Антонио грозится обратиться на меня с жалобой к самому королю…
— Не может быть, — фиалковые глаза наполнились слезами.
— …а учитывая, что он вполне способен собрать вокруг себя достаточно соратников из числа наших уважаемых соседей, которые с превеликой радостью подтвердят его слова, то, в общем… я даже представить не могу, что случится потом.
— Так значит, ты поднимешь арендную плату?
— Я до конца еще не решил, стоит ли мне идти на этот крайний шаг, — последовал обескураживающий ответ.
— Почему ты называешь это «крайним шагом»? По-моему, это единственный способ не разориться и остаться на нашей земле, там, где наш дом, наша земля. В конце концов, — удивленно воззрилась Каталина на отца, — здесь могилы наших предков, бабушка с дедушкой лежат в этой земле.
Каталине показалось, что мать и отец украдкой переглядываются друг с другом. Томительная пауза затянулась. Она вздохнула и отошла к окну. Сегодня ей многое открылось. Теперь нужно все как следует обдумать и начать действовать, время никого не ждет. Она закусила нижнюю губу. Может, стоит написать Луису-Антонию и попытаться отговорить его от визита ко двору? Хм, а что, если и вправду попробовать? Вдруг получится добиться взаимного согласия? Хотя с таким человеком, как ее кузен, это будет сделать нелегко. Но попытка, не пытка.
— Дочь моя…
Нарочито официальный тон отца немало удивил Каталину. Она машинально осмотрелась по сторонам, будто здесь был кто-то еще, в чьем присутствии это звучало бы уместно, и в недоумении уставилась на дона Педро:
— Отец?
Он прокашлялся, и донья Вероника встала рядом с ним.
— Дело вот в чем, — сеньор Перес выпрямился, выставив вперед широкую грудь, по привычке подкрутил вверх густые усы и продолжил тем же тоном, — мы с твоей любезной матерью на днях получили письмо.