Плевенские редуты - страница 32
— Да живее Ру́сия!
Выгнутые арки из высоких жердей перевиты цветами, девушки надевают венки на шеи казаков. Из окон свешиваются флаги с крестами. Играют зурны, гитары, звенят клепала.
Город, на гербе которого написано: «Бодрость — верность — твердость — постоянство», дождался своего часа.
Казаки разбили бивак на площади, возле белых акаций толщиной в обхват, недалеко от места, откуда в старину сбрасывали предателей в пропасть.
По кругу площади теснились ресторанчики, мастерские гробовщика, фотографа, валяльщика войлочных сапог.
На почтительном расстоянии от казаков сгрудились обыватели в котелках, фесках цвета бычьей крови.
Порхали над головами женщин игривые зонтики.
На площади, раздвинув глазеющих, молодые люди в болгарской одежде закружили хоро под звуки волынки. Взявшись за руки, побежали, пританцовывая, запрокинув головы, то сужая круг, то расширяя его. Несколько казаков, разомкнув руки танцующих, тоже пошли хороводом, нет-нет да норовя пуститься вприсядку.
«Была б здеся Кремена, и я бы с ней плясал», — подумал Алексей. Почувствовал шершавую и нежную руку девойки в своей.
…К вечеру, словно сама собой, родилась болгарская милиция.
Юноши, вооруженные ятаганами, пришли к Гурко:
— Господин генерал, дай нам для обучения русского офицера.
Гурко нелюдимо поглядел из-под огненно-рыжих кустистых бровей. Был он очень высокого роста, с глазами, ушами, поставленными асимметрично, отчего на лицо генерала смотреть юнцам было страшновато: словно рыжий леший стоял перед ними.
— Идите в Систово и там записывайтесь в ополчение, — грубым, решительным голосом сказал генерал.
А на следующее утро к Гурко явились отцы этих просителей. Один из них — почтенный торговец — выступил вперед:
— Добрый генерал, — приложил он к груди руку, — не слушай наших безусых, пусть у них молоко на губах обсохнет… Не посылай их в Систово.
— Да никто и не собирается это делать, — усмехнулся Гурко, при этом рыжий ус его перекосился, — приглядывайте здесь за ними покрепче сами, чтобы лишнее не натворили.
Генерал сделал несколько шагов взад-вперед по просторной комнате, твердо ставя ноги:
— Покрепче приглядывайте.
Ночь была прохладной. Алексей продрог и сейчас, лежа на суконной попоне, втиснув голову в седельную подушку из юфтовой черной кожи, полудремно ждал, что вот-вот сигнальная труба горниста заиграет побудку.
Любил звуки трубы и с удовольствием повторял про себя слова к каждому сигналу.
С генерал-марша начинается седловка: «Всадники-други, в поход собирайтесь…» Перед атакой: «Славы звук нас зовет на врага, вперед. Ура! Стремя в бок — и марш, марш!» Или приказ спешиться: «Долой с коней, слезай скорей, пешком сразимся с нашим врагом». И коноводам: «Ну, подавайте нам коней, врага настигнуть чтоб скорей».
…Горнист протрубил подъем, и казаки повскакивали, а Суходолов начал разжигать костер под медным котлом. Вчера заработал наряд вне очереди и теперь должен был варить борщ из молодых виноградных листьев и бараньего сала.
Дело было так: Алексей малость лишнего выпил с односумом Евлампием Селивановым, и когда тот сказал, что чхать ему — ну, он покрепче ввернул, — под турками болгары или нет, Суходолов так звезданул ему в ухо, что тот с копыт долой. Началась драка, а в драке Алексей не помнит себя. Проходивший мимо есаул Афанасьев пресек ее, наказал Суходолова. И все равно он не жалеет, что заехал Селиванову.
«Кремена, верно, досматривает последние сны…»
…Стлался сиреневый туман, забивал узкие улицы, инеем оседал на скученных черепичных крышах. Возле ущелья, словно стражи, стояли два монастыря. Издали казалось, они парят в воздухе.
И вдруг трубач заиграл тревогу: «Скорее седлай коня, но без сутолоки, оружие проверь, себя осмотри, тихо на сборное место веди коня…»
— На ко-о-нь! — раздалась команда.
Бросив котел, Суходолов поспешил к Быстрецу.
Казачью полусотню вел есаул Афанасьев. Он получил приказ от генерала Гурко установить связь с Кавказской казачьей бригадой, разведать местность впереди; сейчас, сориентировавшись по компасу, держал путь на Суходол и Плевну. Всходило солнце. Длинные тени от всадников легли на дорогу.