По другую сторону баррикад: Политические портреты лидеров Белого движения - страница 12

В Забайкалье Семёнов наладил такой конвейер смерти, до которого германские фашисты додумались только через четверть века. Повсюду действовали карательные отряды, выискивая и уничтожая сторонников Советской власти и сочувствующих ей. Он организовал 11 стационарных застенков. Фабрики смерти работали в Чите (в гостинице «Селкет», в домах Бадмаева, Берда), на станциях Макковеево, Даурия, в Нерчинске, в сёлах Нерчинский Завод, Онон-Борзя и других. В одном только Макковеевском застенке было расстреляно, зарублено, сожжено и утоплено пять тысяч человек. А вот какие зверские пытки применяли семёновские палачи: пороли, посыпали солью и снова пороли, поджаривали и пороли, отбивали шомполами мускулы, а кровь от порки сливали в рот избиваемому, отсекали шашками пальцы, руки и ноги, на дыбе выворачивали руки из суставов, снимали с живых скальпы, вбивали под ногти гвозди, накачивали в желудок воду, зарывали живыми в землю, сжигали на кострах, морили голодом, морозили на снегу.

Самый точный портрет атамана Семёнова оставил встречавшийся с ним английский полковник Джон Уорд, отряд которого охранял Колчака. «Семёнов, — писал он, — человек среднего роста, с широкими четырехугольными плечами, огромной голо вой, объем которой еще больше увеличивается плоским монгольским лицом, откуда на вас глядят два ясных, блестящих глаза, скорее принадлежащих животному, чем человеку. Вся поза у него… подозрительная, тревожная, решительная, похожая на тигра, готового прыгнуть, растерзать, разорвать…»[22].

«В сентябре ко мне явился также Семёнов, оказавшийся впоследствии убийцей, грабителем и самым беспутным негодяем, — пишет американский генерал Гревс, — Семёнов финансировался Японией и не имел никаких убеждений, кроме сознания необходимости поступать по указке Японии. Он всегда оставался в поле зрения японских войск, он поступал так потому, что не мог бы продержаться в Сибири и недели, если бы не опирался на поддержку Японии»[23].

В январе 1920 г. Колчак передал Семёнову всю полноту военной и государственной власти, но части Народно-революционной армии Дальневосточной республики (НРА ДВР) и партизаны Забайкалья изгнали Семёнова в ноябре 1920 г. С остатками своей армии атаман отступил в Приморье, где потерпел окончательное поражение и бежал в Китай. После бегства Семёнова его имя много лет не сходило со страниц иностранных газет. Франция отказала палачу Забайкалья во въезде в Париж, в Шанхай его не пустили. Удалось Семёнову приехать в США, но там он был арестован. Его обвинили в убийстве американских женщин в 1918 г. из числа сотрудниц технической миссии, но он был выпущен под залог. Когда Семёнову удалось уйти от суда, он поселился в Маньчжурии. Бывший «командующий» купил бумажную фабрику и стал фабрикантом.

Как потом писал Семёнов в своих воспоминаниях, в 1927 г. он обратился к маршалу Чжан Цзолиню с предложением «начать работу по созданию единого антикоммунистического фронта в Китае»[24].

После смерти генералов Хорвата и Дитерихса Семёнов претендовал на роль единоличного вождя контрреволюции на Дальнем Востоке. После оккупации Японией Маньчжурии в 1931 г., по заданию японских генералов Танака и Араки, Семёнов принимал участие в разработке планов вооруженного нападения на СССР и предназначался японцам в качестве главы буферного государства, которое должно было быть образовано после вторжения на территорию Дальнего Востока.

На Токийском процессе один из составителей плана войны, генерал Томинаго, показал: «Наш план нападения на СССР предусматривал более широкое, чем до войны, использование русских белогвардейцев в качестве агентов для разведки, переводчиками и проводниками при штабах и соединениях японской армии»[25].

В Маньчжурии под руководством Семёнова были открыты специальные школы по подготовке провокаторов и шпионов из детей эмигрантов. Много таких шпионов задержали на аргунских и даурских заставах до войны и особенно в годы Великой Отечественной войны. Семёнов же гордился, что все они были воспитанниками его школ. По некоторым данным, во время событий на Халхин-Голе белогвардейские войска во главе с Семёновым находились в составе японских войск и насчитывали 16 тысяч всадников.