По таёжной реке Бикин - страница 11
Прошло не меньше часа. Тайга снова наполнилась разными звуками. Где-то под стволом, на котором я сидел, шуршала мышь. Кто-то большой, хрустя ветками, шел прямо на меня, но, наверное, почуяв запах человека, остановился, а потом свернул в сторону. На сопке упало дерево и с шумом покатилось вниз. Может быть, оно упало и не само? В темном небе то там, то здесь пищали пролетавшие мимо бледные дрозды. Несколько раз просвистели крыльями какие-то утки. Не слышно было только крика рыбного филина.
Идти назад к биваку было бессмысленно: все равно не найду. Потеряю только это место, где совсем рядом со мной кричал рыбный филин. Поэтому, усевшись поудобнее, втянув голову в плечи и прикрыв куцым воротником брезентовой куртки шею, я приготовился ждать рассвета. Задремать не удавалось. Пережитое возбуждение и холод отгоняли сон.
К утру я порядочно продрог и устал. С первым светом, примечая дорогу, я направился к биваку и очень обрадовался, когда сквозь деревья разглядел полосатую крышу палатки. Привязанная у входа собака, глядя в мою сторону, довольная, махала хвостом. Даже не рассказав ей о том, что я слышал ночью, куда и зачем ходил, я голодный, но счастливый юркнул в спальный мешок и сразу же заснул. Я был уже не один на необитаемом острове. Рядом были Чук и рыбные филины.
А к обеду вперемежку со снегом пошел дождь.
Третье мая. Дождь, не сильный, но нудный, льет уже неделю подряд. Бикин стал мутнее обычного и вспучился. По-прежнему живу на острове. И хотя по ночам продолжаю бодрствовать, слушая тайгу, рыбного филина я тут больше не ищу. Уже обследованы на острове каждое дерево, каждое дупло. Он здесь не живет. Он прилетает сюда только кормиться. Я нашел место, где он отдыхает. Под старым ильмом, на лесной подстилке я отыскал несколько погадок — кучек непереваренных рыбьих костей, которые птица периодически отрыгивает. Когда же дождевая вода переполнила все протоки острова, рыбный филин вообще перестал сюда наведываться.
Несколько раз я слышал его голос, доносившийся с других островов. Но у меня нет лодки, и противоположные берега мне недоступны. Теперь не попасть даже и на сопку. Стволы деревьев, которые казались когда-то надежными мостами, скрыты несущейся вниз водой. Все, даже самые маленькие, протоки превратились в бурные реки. Есть и еще одна неприятность. Рассчитывая, что Покула приедет через неделю, я оставил основную часть продуктов у него в зимовье. Со вчерашнего дня пришлось перейти на строгий режим экономии пищи. Обиднее всего Чуку: ведь он не понимает, за что страдает. К тому же он не любит дикий чеснок, а я его ем охотно. Как и сигареты, он сразу же заглушает голод…
Еще на второй день моего пребывания на острове я обнаружил в нескольких метрах от палатки, на склоне протоки, строящееся гнездо седоголовой овсянки. Это одна из самых обычных в Приморье птиц. Ее можно встретить везде: в лесу, по берегам рек, в поселках. Доверчивость овсянок сразу же подкупила, и, поскольку они оказались моими ближайшими соседями, я ревностно следил за их делами.
Сперва постройкой гнезда занимался лишь самец. Он постоянно деловито прыгал по земле, собирая строительный материал. Особенно активен он был по утрам, с восьми до девяти часов. В это время он буквально ежеминутно приносил к месту постройки гнезда соломины. Обычно он подбирал валяющиеся травинки, реже отрывал стебли от дерновины. Приносимый им материал был весьма грубым и годился лишь на постройку каркаса чашечки гнезда. Самка все это время беззаботно скакала вокруг. Однако, когда строительство наружного слоя гнезда было завершено, наступил ее черед трудиться. Она оказалась ответственной за выстилку гнезда. Ее работа была более деликатной. Найдя тончайший корешок, щетинку кабана или волос изюбря, она вплетала их в гнездо изнутри. Четыре дня строилось гнездо. Затем, с интервалами в двадцать четыре часа, в нем появились одно за другим три белесых, с крупными бурыми пятнами яйца. А сегодня утром я обнаружил, что за ночь гнездо залило прибывающей водой. Я пытался спасти промокшее гнездо и переложил его повыше на берег. Но овсянки, поцикав тревожно, куда-то улетели, и больше я их уже не видел.