По ту сторону - страница 10

— Слушай, Даррен… Я это… Я уговорю родителей и буду приезжать на каникулы. Честно.

— Ага, — еле выдавил тот из себя.

— Я точно тебе говорю! Да. Каждую зиму и каждое лето приезжать буду.

— Буду ждать, — пробубнил Даррен, морща нос, чтобы не расплакаться. Мальчики ведь не плачут.

— Вот и хорошо! — воскликнул Чарли, то ли радостно, то ли отчаянно. — Да ладно тебе, не навсегда расстаемся. — Если бы он только знал… — Но я хотел тебе подарить кое-что. Чтобы ты не скучал тут без меня.

Он вытащил из-под крыльца целый набор молодого бойца. Это была старая коробка из-под обуви, где было сложено все их годами накопленное богатство: найденное, выпрошенное у родителей, сделанное самими. Все, чем они скрепляли свою дружбу. Там были и общеизвестные предметы — фонарик, бесценный (потому что единственный) коробок спичек (использовать только в случае крайней необходимости), пара рогаток, несколько шнурков разных цветов и размеров, россыпь старых гвоздей и гаек, — и вещи, назначение которых было известно лишь их создателям.

Даррен молча принял коробку.

— Ну… мне пора, — заторопился Чарли, — самолет ждет, — и захлопнул за собой дверцу машины.

Так Даррен возненавидел самолеты.

Купить. Ну вот и все. Очередное малоприятное путешествие с сомнительной целью. Надо бы сообщить Марте о дате и времени вылета. Вернее, прибытия. Ее в принципе мало волнует все, что происходит за пределами ее мира, даже если речь идет о собственном брате. Как будто их родство по-настоящему вступает в силу только после того, как он пересекает границу города. Она тут же начинает задавать вопросы, раздавать советы и всячески демонстрировать свою озабоченность его судьбой. Чего не скажешь о телефонных разговорах, наполненных исключительно ею самой. Даррен поморщился от одной мысли о том, что нужно будет снова выслушивать ее. И решил не звонить, а просто написать. Завтра. Она ведь все равно перезвонит, а он был совсем не в настроении для разговора с ней. Еще слишком свежи были вчерашние раны.

Он захлопнул ноутбук и поначалу оказался в кромешной тьме: в комнате не осталось ни одного источника света, даже тяжелые шторы были плотно задернуты и не пропускали свет с улицы. Он сидел так какое-то время в абсолютной тишине, мысленно блуждая в лабиринтах прошлого. Постепенно глаза привыкли к темноте, и она уже не казалась столь непроглядной. Даррен мог видеть мрачные очертания предметов своей полупустой спальни, но он не всматривался в них, и вскоре они начали искажаться и сливаться в единое целое. Время, как и формы, совсем потеряло для него значение, и он перестал различать прошлое, настоящее и будущее в сценах, проносившихся перед его внутренним взором. Хотя прошлое несколько подернулось дымкой, ощущалось оно совершенно реальным, вызывая свежие эмоции, порождая навязчивые воспоминания. Настоящее было почти полностью стерто и казалось далеким, незначительным и чужим, даже игрушечным. Будущее было ярким и манящим и отталкивающим одновременно. Манящим, потому что несло в себе возможность реализации всех планов и исполнения всех мечт, отталкивающим — потому что ничего из этого могло не случиться. Даррен пытался представить себе будущее во всех деталях и проживал его прямо на полу своей темной молчаливой спальни. Он закрыл глаза и думал о грандиозных свершениях магического завтрашнего дня, обещающего начало новой жизни, а потом и следующего десятилетия. Он представлял людей, которых там встретит, места, где побывает, слова, которые он скажет сам и которые будут произнесены в его адрес, погоду, заставляющую совершать те или иные поступки, запахи, преследующие его повсюду. И он чувствовал, как это еще несуществующее будущее влияет на его ускользающее настоящее.

Подобные провалы во времени случались с ним довольно часто, и всегда обрывались самым примитивным, хотя каждый раз отличным от предыдущего, образом. Сегодня причиной послужила упирающаяся в спину рама кровати, именно сейчас давшая о себе знать. Придя в себя, Даррен почувствовал, как затекло от долгого пребывания в одной позе все тело. В ушах гудело, в голове стоял шум. Даррен поднялся, почувствовал боль от резко прилившей к ногам крови и легкое головокружение и медленно, проглядываясь сквозь темноту комнаты и своих мыслей, направился к выходу. Открыв дверь и оказавшись в гостиной, заполненной льющимся сквозь окна светом уличных фонарей, он сразу почувствовал, как клубок времени у него в голове начинает распутываться и все встает на свои места. Последние заплутавшие мысли были застигнуты ярким лучом лампы, ворвавшимся в комнату, и превратились в пепел.